Опираюсь руками на столешницу и выгибаю шею. За этим не последует извинения, этого никогда не происходит, но я могу дать понять себя, свои мысли и рассказать несколько больше, если одному из них вновь приспичит завязать со мной конфликт.
— Она – мой смысл жизни, Михаил. Понимаешь? Если с ней что-то произойдёт, то больше ничего не останется.
— Ты для неё значишь то же самое? — спрашивает он.
Поворачиваюсь, чтобы смерить его взглядом.
— Почему ты это спрашиваешь? Она что-то говорила на этот счет?
Михаил скрещивает руки на груди и качает головой.
— Просто хочу знать, что женщина, за которую я должен принять пулю, ради которой ты пожертвуешь всем, сделает для тебя то же самое.
Стискиваю зубы.
— Ты определенно меня не слышишь. Я не хочу, чтобы она принимала за меня грёбаную пулю. На её теле не должно быть ни единой царапины. Никто не прикоснётся к ней. Никто не увидит её. Никто даже близко к ней не подберётся. Если они смогут добраться до Валентины и навредить ей, значит, мы с тобой потерпели поражение. Понятно?
Если он ещё хоть на секунду затянет с ответом, я вырублю его. Наконец, Михаил кивает, чуть опустив подбородок.
— Понял. Ей ничего не угрожает рядом со мной, обещаю.
На мгновение мы замираем и пробегаемся друг по другу взглядами. Затем я говорю:
— Ладно, давай выбираться отсюда. Я хочу вернуться к ней.
Запираю дом и иду к машине. Михаил идёт за мной, его лёгкие шаги едва слышны на асфальте.
Машина издает сигнал о разблокировке, и я забираюсь внутрь, помяв пиджак, который забыл, что там оставил.
Мы отъезжаем и возвращаемся в город.
— По дороге заедем к Вельвет. Хочу купить что-нибудь для Валентины.
Он наклоняется и ухмыляется.
— К Вельвет? Серьезно?
Пожимаю плечами, отвечая на его улыбку своей.