По-русски местные женщины не понимали, ориентировались по интонации. Грозные нотки в голосе русского офицера не звучали. Станка втянула голову в плечи, отвела взгляд. Рука девчонки дрогнула. Пена выплеснулась на поверхность печи, зашипела. Станка схватила тряпку, выронила свою лопатку. Мордашка ее сморщилась. Она чуть не заплакала. В лесу эта барышня чувствовала себя куда лучше.
Горничная бросила майору что-то резкое. Видимо, она требовала выйти, не таскать грязь.
Поведение прислуги как-то неуловимо менялось. Люди поняли, что незваные гости не собираются расстреливать их или сгонять с насиженного места. После этого они стали смелеть, демонстрировали высокомерие. Станка по ночам бродила по лесу. Старая Стефания в отсутствие оперативников посещала анфиладу и могла что-то найти. Руки у нее прошлой ночью были свободны, но это ни о чем не говорило. Мирэла исподлобья следила за советским офицером. Все, что она при этом думала, хорошо читалось на ее лице.
«Замуж ей надо, – подумал Вадим. – Впрочем, кто такую возьмет? Если только Дракула».
Напряжение висело в воздухе. Советские люди, прекрасно знающие, что делать с вооруженным врагом, терялись в общении с мирными жителями освобожденных стран. Иногда им казалось, что тем не нужно никакого освобождения.
Непринужденного общения не получилось.
Майор снял с полки тяжелый чайник, наполнил водой и пристроил на краю плиты. Горячий чай советским людям был точно не противопоказан.
– Следите за ним, – приказал Вадим женщинам. – Закипит, снимите с огня. Сделайте чай. Вы меня понимаете? Самый обычный чай, без всяких снадобий и приправ.
Когда он вышел из кухни, спина его чесалась и зудела. Взгляд Мирэлы царапал кожу.
В холле к майору подлетел всклокоченный лейтенант Маркин, доложил, что ночь прошла без происшествий, взвод выполняет поставленную задачу, только вот с продуктами назревает катастрофа. Сухой паек был выдан на два дня. Начальство не думало, что офицерам контрразведки и красноармейцам придется задержаться в замке. Продукты, хранившиеся в вещмешках погибших бойцов, были распределены по голодным ртам, но этого хватит ненадолго.
– Будем добывать подножный корм, лейтенант, – без тени шутки проговорил Вадим. – Это не самое страшное. Наши предки так поступали и жили на свете очень подолгу, аж до тридцати лет. Помогите гражданским принести воды, заодно проверьте запасы картошки в замке. Поройтесь в кладовках, только не грубо. Возможно, там есть овощи. Выдели людей из отдыхающей смены, пусть займутся кухней. Будет шипеть прислуга, игнорируйте. Если сильно вопить начнут, разрешаю пригрозить продразверсткой. В ближайшие пятнадцать минут провести обыск в помещениях прислуги. Ведите себя культурно, но осмотрите все – мебель, вещи, потайные уголки. Пусть думают, что хотят. Не нравится мне, что они в ночное время чувствуют себя совершенно свободными.
– Что ищем, товарищ майор? – деловито осведомился Маркин.
– Все, что не относится к их обиходу и вызывает подозрение. Повторяю, прикажи бойцам вести себя прилично. Мы культурные люди, граждане цивилизованной страны.
Обыск помещений, как и следовало ожидать, ничего не дал, лишь сильнее накалил атмосферу.
Дельные мысли в голову майору не приходили. Загадочные материалы инженера Кунце превращались в какую-то недосягаемую химеру. Вадим прокручивал в голове события вчерашнего утра и откровенно недоумевал.
Материалы были у Кунце в портфеле. Он не мог бежать с пустыми руками, по дороге в бельэтаж их не выбрасывал. Тела погибших немцев контрразведчики обыскали. Все места, куда он мог выкинуть документы, – тоже.
То обстоятельство, что Стефания бродила ночью по анфиладе, являлось подозрительным, но к теме не относилось. Старуха имела ровно те же шансы наткнуться на материалы, что и все остальные. Все сводилось к тому, что эта чертова папка – или вовсе не она – находится на втором этаже, и нигде больше. Надо было тщательно искать ее.
Бессмысленная возня продолжалась весь текущий день. Куделин ковырялся в диване, стоявшем на подиуме, прищемил себе палец и поносил последними словами буржуйскую мебель.
– Интересно девки пляшут, – пробормотал Кустовой. – Но как-то неправильно. Ведь в теории все сходится.
– Эта теория безжизненная, – сумничал Баев. – Но другой нет, надо работать с этой. Товарищ майор, вы не находите, что мы занимаемся полной ерундой?