Курятник в пентхаусе

– Иван Никифорович приобрел его в ветеринарном магазине, – поделилась я информацией, – он неподалеку от нашего дома расположен.

– Пришлите, пожалуйста, мне название, – шепотом попросил врач.

– У вас вроде нет четвероногих, – удивилась я.

– Вы правы, – подтвердил Игорь Федорович и неожиданно стал объяснять: – У нас просторные апартаменты, мы объединили две квартиры. У всех по комнате, по санузлу. С Машенькой мы сорок два года вместе, кроме нас в квартире живут сын, дочь, невестка и зять. Все прекрасные люди! Поговорить любят. Сядут завтракать или ужинать и обсуждают всякое разное. Ля-ля-ля! Напишите, дружочек, как средство называется!

– Надо еще раз съездить в Ошурково, – решил Иван Никифорович, когда я вернулась в столовую, – думаю, нужно поговорить с Ниной, Ольгой и Верой. Но не собирать всю компанию. С каждой по отдельности побеседовать. Возможно, кто-то из женщин владеет информацией, которую не пожелала сообщить при всех. Также необходима встреча с госпожой Мендельсон. И еще кое-что надо сделать.

– Завтра мы с Дюдюней второй раз поедем в село, – пообещала я.

Глава тридцать вторая

Прошло десять дней. В дождливый октябрьский день в нашем офисе собралась компания: Елена Николаевна и Виктор Маркович сидели на диване. Инесса расположилась в кресле. Димон устроился за столом, на котором теснились ноутбуки. Разговор начала Несси:

– Вы просили нас приехать после обеда. Мы не опоздали. Кого ждем?

– Уно моменто, – попросил Дима, – Сара Яковлевна слегка запаздывает, она должна выйти с нами на связь.

– Кто это? – удивилась Инесса.

– Сейчас все узнаете, – пообещала Ада.

Экран на стене посветлел, появилось лицо Севы, одного из сотрудников техотдела.

– Добрый день, – начал он, – Сара Яковлевна не разрешила мне присутствовать при разговоре, поэтому я уйду в коридор. Если вдруг что пойдет не так, Коробков напишет, я прибегу и все исправлю.

– Спасибо, – поблагодарил Иван Никифорович.

Экран на секунду потемнел, потом появилось изображение женщины, которая сидела в кровати, опираясь спиной на гору подушек.

– Добрый день, Сара Яковлевна, – начала я, – это Татьяна Сергеева, Ада Марковна рядом. Мы в среду навестили вас в клинике, долго беседовали, потом договорились о нашей встрече. Помните?

– Ноги у меня не ходят, – отозвалась Мендельсон, – но память отличная, голова работает. Почему я решила поговорить с вами? Врачи не знают, сколько я проживу. Болезнь неизлечима, коварная и странная. Кто-то живет с ней долго, а кто-то быстро уходит. Я одинока, муж умер много лет назад, оставил большое наследство: три московские квартиры в центре. В одной когда-то жили его родители, в другой – бабушка с дедом, в третьей – тетя с дядей. Еще просторный подмосковный дом неподалеку от деревни Совино и другой особняк, который супруг давно переписал на меня, недвижимость раньше являлась собственностью его отца и матери. Мой свекор был известным физиком, свекровь его секретарем. Советское правительство холило и лелеяло ученых, которые работали на оборону, они имели все и даже больше. Им разрешалось то, о чем обычные люди даже не мечтали, потому что понятия не имели, что в семье может быть две «Волги». Одна у мужа, другая у жены. Супруг в те годы получал в месяц около двух тысяч рублей, а средняя зарплата была тогда в районе ста двадцати целковых. И это еще очень хорошо, многие получали восемьдесят, семьдесят рублей.

Сара Яковлевна переменила позу.

– Я не работала, занималась бытом, воспитывала сына Павла. Мне хотелось иметь полный дом детей. Александр Семенович до меня в загс не ходил, бывших жен не имел. Брак мы оформили, когда муж был уже немолод. Хорошо, что я хоть один раз забеременеть успела.