— Новости есть?
— Уходит вся степь.
— Куда?
— В горы.
Они разговаривали, а стадо меж тем шло дальше. Тансык заметил, что его скот смешался с проходившим.
— О-ей, мои уходят! — закричал он и бросился отделять свое стадо, но отделить было нелегко: оно хотело идти.
Старик казах помог Тансыку отделить вожаков, за вожаками отошел и остальной скот.
За первым стадом прошло другое, третье, и так весь день лошади, коровы, бараны, козы, быки двигались рекой. Над ними плыло облако коричневой пыли. Вечером Тансык оглядел поляну — ни одного живого места. Вся трава была съедена и выбита ногами, кусты потоптаны, ручьи загажены.
Отец не возвращался четыре дня, и все это время шли табуны убегающих казахов. Вернулся он злой и велел немедленно собираться.
— Где Утурбай? — спросила мать.
— У тебя есть Тансык, — сердито ответил отец. — Зачем тебе Утурбай?
Мать забеспокоилась, но выспрашивать побоялась. Она решила, что Утурбай погиб, и начала украдкой плакать.
Кочевку перенесли всего на дневной переход от прежней и раскинули в одном из ущелий.
— Все идут дальше, почему мы не идем? — спросил Тансык.
— Пусть идут, — огрызнулся отец. — От беготни человек не становится сильней. — Это было новое у отца — так говорил Утурбай.
На новую кочевку к отцу постоянно приезжали вестники Длинного уха. Сам отец уезжал куда-то почти ежедневно.
Тансык был мал и неопытен, чтобы оберегать скот от волков, у него часто случались пропажи. Он не раз пытался рассказать отцу про потери, но отец на первых же словах обрывал его:
— Молчи, не надо!
Примчался вестник Длинного уха и сообщил, что царь объявил мобилизацию казахов.
— А что знает Длинное ухо про обоз с ружьями? — спросил отец.