— Вот хорошо, что мы встретились, мне все это очень кстати, — и угощал Тансыка папиросами.
С началом постройки у судьи появились новые дела: нарушение договоров, заключенных со строительством дороги на поставку дров, сена, овса, самовольные уходы рабочих.
Утром вышли все вместе — Тансык решил пристать к кочующему райисполкому.
В первое десятилетие после Октябрьской революции большинство населения Казахстана было кочевым. Зимой оно держалось со своими стадами на равнинных пастбищах, в степях, летом уходило в горы, на джейляу.
Летом создавались особо трудные условия для работы советских, судебных, торговых организаций. С дальних пастбищ, через несколько горных хребтов, из диких ущелий трудно вытребовать человека — неаккуратного налогоплательщика, нарушителя закона или свидетеля, трудно получить необходимые сведения, — и многие советы и другие организации вместо бесполезной посылки письменных распоряжений и запросов сами переходили на кочевое положение.
Заседлают коней, погрузят на верблюдов свою контору — юрту и канцелярию, заберут знаки своей власти — мандаты, штемпеля, печати, бланки, значки, портреты вождей, советский красный флаг — и следом за гражданами.
«Кочующий закон», как называло население такие советские организации, остановился в центре большого джейляу. Раскинули юрту, развесили портреты, плакаты, на куполе — красный флаг, расставили низенькие, тоже кочующие столики.
Конные вестники — и посланные и добровольцы — промчались по пастбищам, по стоянкам, по горным дорогам, оповестили всех, что приехал закон, суд, доктор… Все, кто нуждается, могут искать здоровье, совет, правду.
Началась работа. Рассказывали о внутреннем и внешнем положении страны, разъясняли советские законы, собирали налоги, распределяли финансы, мирили, штрафовали. Доктор лечил больных, принимал новорожденных. Зоотехник лечил скот, учил ухаживать за ним.
Каждому, кто работал в «кочующем законе», приходилось работать не только по своей специальности, а доктору еще и финансовым агентом-статистиком, переписчиком; секретарю — следователем… И всем — лекторами, агитаторами, советчиками.
К белой юрте с красным флагом и днем и ночью скакали всадники, больных и старых медленно, осторожно везли на верблюдах, шли пешие вереницами. Тянулись все, как в пустыне к колодцу. Несложные дела и просьбы разрешались немедленно, сложные, запутанные выяснялись допросами всех заинтересованных и свидетелей, обсуждались на многолюдных собраниях.
Пришел казах, спросил, кто судья.
— Я. Что нужно? Слушаю.
— Скажи людям, ушли бы, я хочу сказать тебе одному, — попросил пришедший.
Для разговоров один на один была особая маленькая юрта. Перешли в нее.
— Ну? — Судья приготовился слушать и записывать.
— За горой кочует Улумбеков. Он работал на дороге, убежал и привел пару коней. Хорошие кони, двести рублей стоят.
Судья начал рыться в делах и актах, касающихся Турксибского строительства. Жалоб на Улумбекова не было.
— Ты не врешь? — спросил судья заявителя. — Ты сам кто такой?
— Я тоже работаю на дороге, но я ничего не взял. Я пастух — бобыль.
ebooksa