При этом знай и то, что любовью ко Христу и Пресвятой Богородице больше приобретаешь трезвения и созерцания, чем другими подвигами. Хорошо и всё остальное, когда хорошо делается, но любовь превосходит всё. И тогда обнимаешь икону, как живую, и со слезами горячо ее целуешь. «Матушка моя, — взываешь, — Богородица моя, спаси меня, ибо я погибну, если Ты меня оставишь! Господи, Боже мой, помилуй мя ради Всепречистой Твоей Матери и всех Твоих святых!»
И когда, говоря это, чувствуешь большую любовь, такую, что хочешь непрестанно целовать икону, — это признак того, что Она воздает тебе целование. Я не могу один раз поцеловать икону Пресвятой Богородицы и отойти. Но когда подхожу к ней близко, она как магнит притягивает меня к себе. И нужно, чтобы я был один, ибо хочется часами ее целовать. И некое живое дыхание наполняет изнутри мою душу, и я наполняюсь благодатью, и она не дает мне уйти. Любовь, рачение Божие, огонь пылающий, который, едва ты войдешь в церковь, тут же тебя встречает — [особенно] если икона чудотворная — и распространяет такое благоуханное дыхание, что остаешься часами в восхищении, будучи не в себе, а в благоуханном раю.
Такую благодать дает Пресвятая Богородица тем, кто сохраняет свое тело в чистоте. Ибо, как я убедился, Она очень любит чистоту. Поэтому и я более, чем со всякой другой страстью, воевал с плотью. И дана мне была чистота как дар, так что мне [теперь] всё равно, женщина передо мной или мужчина. Страсть во мне не действует нисколько. По дару Господа я ощутимо получил благодать чистоты.
Это пишу тебе и твоим сестрам, чадо мое, чтобы вы понуждали себя подражать [мне]. Иначе не было бы причины открывать мое духовное состояние. И уж вовсе я не хочу, чтобы вы меня хвалили. Но так как я всегда держу вас в своей душе как подлинный ваш брат во Христе, то желаю помочь вам по мере сил. Пусть каждая попробует. Если постараетесь, то увидите, как любит нас Пресвятая Богородица.
Однажды вечером, целуя Ее икону, я почувствовал усталость. И, присев в стасидии[153], немного задремал. И пришла Она в теле — не икона — и меня поцеловала. И я наполнился неизреченной радостью и благоуханием. А Оный Небесный Младенец гладил всё мое лицо, как живой, когда я целовал Его пухленькую ручку. И думается, что это не сон, но как бы ощущение другой жизни — неведомое и неиспытанное для тех, кто не познал такого.
Письмо 35-е
Чадце мое возлюбленное и все во Христе сестры по чину, радуйтесь и здравствуйте в Господе!
Снова начинаю говорить в уши тех, кто желает и ищет услышать.
Итак, послушайте меня вновь. Прежде всего: ты пишешь, дитя мое, о способе, каким ты начинаешь свою молитву, — он очень хорош. Такими мыслями ты можешь удержать свой ум, помышляя о том, что молитва Старца [и] Старицы восходит, словно огненный столп, и что они умом беседуют с Богом. Думая и размышляя об этом, ум на мгновение останавливается, и становится сладостной молитва, и текут слезы. И приближается та благодать новоначальных, о которой ты говоришь, — словно мать, которая учит своих малышей ходить.
Она оставляет малыша и уходит, и он ищет ее. Плачет, зовет, разыскивает ее. Вскоре она приходит и снова удаляется. Он опять плачет, зовет. Она снова возвращается. Пока она не вырастит нас, у нее нет возможности остаться вместе с нами, потому что ей препятствуют страсти.
Страсти — это вещь жестокая. Уральские горы! Километры в высоту! Благодать — это солнце. Восходит солнце, но тень гор не позволяет согреть всего наделенного умом человека. Лишь только один луч найдет его, он сразу загорается от радости. А остальная часть находится в тени страстей. И когда уменьшится благодать, могут сразу начать действовать бесы. И они часто ей препятствуют, как тучи, заслоняющие свет солнца, ибо тень страстей порождает туман, который затемняет слабый только что появившийся луч. И туман этот — помыслы отчаяния, о которых ты пишешь. Робость, страх, бесстыдство, хула и подобные им, от которых душа увядает и теряет дерзновение.
Каждый помысл, который приносит отчаяние и большую печаль, — от диавола. Это туман страстей, и его сразу необходимо отвергнуть — надеждой на Бога, откровением помыслов Старице [игумении,] молитвами старших. [Ибо следует] помышлять, что они молятся и упрашивают Бога о тебе.
Малая печаль, смешанная с радостью и слезами, и с утешением в душе, — от благодати Божией. Она нас ведет к покаянию во всём, чем бы мы ни согрешали до конца своей жизни.
Согрешение прогоняет дерзновение к Богу, но покаяние сразу призывает его обратно. Благодать не дает отчаяться, но непрестанно побуждает падающего к покаянию. А слова беса сразу приводят его в отчаяние, губят его, как град, падающий на нежные, только что распустившиеся листочки.
Так вот, вникни в этот маленький урок делания.
Когда ты видишь, что благодать действует, и радуется твоя душа, и текут непроизвольно слезы о милостях, которые даровал тебе Бог, — остановись, если ты на молитве. Если ты стоишь — не двигайся. Если сидишь — сиди [на месте]. Если молишься — молись без помысла младенческого и прими обильный дождь Духа, сколько бы его ни пролилось на тебя. Ибо если он застанет тебя во время работы, а ты поднимешься на молитву, то он прекратится. Он хочет, чтобы ты оставалась там, где Он тебя нашел. Чтобы не ты была «мастером» по отношению к благодати. Она хочет научить твой помысл никогда не верить самой себе, пока ты пребываешь в этой жизни. И один день дождя взращивает посаженное в твоей душе за всё то время, когда удалялась благодать.
Иная благодать — у священства. Иная — у монашества. Иная — у таинств. И иначе действует благодать подвижничества. Всё это происходит из одного источника, но отличается одно от другого превосходством и славой.
Благодать покаяния, действующая в тех, кто подвизается, — это наследство, полученное от [святых] отцов. Это обмен и божественный торг, в котором мы отдаем землю и получаем Небо. Обмениваем вещество, получая Дух. Каждая [капля] пота, всякая боль, каждый подвиг ради нашего Бога — это торговый обмен. Отнятие крови и вливание Духа.
Эта благодать возрастает, насколько может вместить человек, подобно тому, как сосуд [принимает столько,] сколько в нем помещается. Называется же она благодатью делания и благодатью очищающей.
Теперь [заметь:] за деланием следует просвещение. И это вторая ступень, то есть благодать просвещающая.
ebooksa