Путь. Книга первая

– Принц Дэр, – отчётливо выделил Тор, – Хранитель Саора не лжёт. Ты можешь обвинять меня во многом, но только не в этом. А правда… Правда в том, что я сам не знаю, кто такой Синеглазый!

Что я мог сказать Саору?!

Он в равной степени сын Аргена и мой. Тот, кого воскресили мои отчаяние и ужас. Кому я вернул жизнь, не имея на это права.

Зэльтэн не ошиблась. Сын её умер на Земле, а вместе с ним угасла надежда уберечь Саор от вражды. Он лежал мёртвый, а впереди я видел хаос, войны и кровь, Лекста и Рэга, воюющих друг с другом. Только одна жизнь могла всё изменить – хрупкая жизнь ребёнка…

Я вернул его! Вернул – и не жалею, какое бы наказание ни ожидало меня! Но, когда он ожил, это был не тот мальчик, что прежде. Чтобы вытащить его из тьмы, я отдал часть своей крови – что ж удивительного в том, что он стал похож на меня больше, чем на своих отца и мать?! Если родители – это те, что даруют жизнь своему ребёнку, разве я не поступил так же?! Он – моё преступление и моя гордость! В нём моя кровь, мой дух! Моя сила зажгла синеву в его глазах! Но его собственная сила, невиданная, невероятная, дана была ему не мной… Она превосходила всё, что я мог бы дать ему, более того, она была тайной для меня, она спала пятнадцать лет, и я не подозревал о ней! До сих пор я не ведаю, откуда она и чьим сыном должен называться Синеглазый, но он не скоуни, нет! Будь это так, я сохранил бы власть над ним. Напротив, он получил власть надо мной, странную власть, похожую на чары…

Он умолк, и молчал так долго, что Дэрэку показалось, что он опять ушёл далеко-далеко…

– Я всегда был одинок, – вновь услышал он странно изменившийся голос и не сразу понял, что кажется ему необычным, пока не определил: в словах Тора звучала приглушенная временем боль. – На Земле у меня не было близких. Я сторонился людей, а создав Саор, и вовсе перестал в ком-нибудь нуждаться. Сарх был мой воспитанник, не более. Тогда я просто искал преемника. Разочарование в Сархе не доставило мне горя. И сына Аргена я вернул затем, чтобы спустя годы он защитил Саор. Это казалось мне естественным. Потом… я был с ним рядом – день за днём. Единственный из всех он слышал меня и спорил со мной. Был мне непокорен и неподвластен. Идя мне наперекор, добивался цели, заставляя забыть о его дерзости и говорить: правильно, Синеглазый… А когда ожерелье королей легло ему на грудь, я увидел Мариник и кровь, залившую созданный мной символ королей… И со страхом понял, что не желаю этого! Это было сильнее меня: я мог злиться на то, что испытываю, мог притворяться, что это не так, но впервые мне изменила беспристрастность Хранителя. Мысль о том, что мне не отвратить, не отсрочить судьбу, обжигала болью. Моя магия властна лишь в Саоре – лишь там я всесилен. Только Синеглазый был способен воскресить чужие миры – мой Синеглазый… Его дорога была трудна, но, в отличие от меня или Сарха, он не отступал и не сдавался… а я никогда не останавливал его. Он начал менять судьбу – я позволил ему это, втайне надеясь, что он однажды изменит свою… Эльгер стала последней каплей. Пропустить такое! Значит, он стал для меня большим, чем я даже думал… Я не выдержал. Передал ему знания и мощь Хранителя и ушёл. Я признавал необходимость того, что должно было произойти, но глядеть на это у меня не было сил…

– Ты поступил, как трус, – посмотрел на него в упор Дэриэн, – не потому, что сбежал. Потому, что боишься признать, насколько важна тебе жизнь твоего сына. Но, в какие бы дали ты ни забрался, от себя не убежишь. Неужели ты сможешь жить, зная, что мог бы спасти его – и не стал? Скажи, сможешь?!

Тор взглянул на него – и промолчал.

– Ты нарушил свои законы, вернув ему жизнь двадцать три года назад, – продолжал юноша. – Что мешает тебе подарить её вновь? Неужели ты не понимаешь: если бы судьба, или Бог, или Законы были бы так неприкосновенны, как ты вбил себе в голову, у тебя не было бы власти менять их! Но тебе эта сила дана – быть может, именно для того, чтоб ты сделал то, о чём я прошу! Послушайся – если не меня, то голоса своего сердца! Всё бессмысленно, когда мы теряем то, что нам дорого. Всё – если после этого мы не можем жить дальше…

Он сделал короткую паузу и добавил:

– Я без него жить не могу. И не стану.

Хранитель протянул ему руку, как когда-то во сне, и произнёс еле слышно:

– Я смотрю на него, мёртвого, и мне безразлично, что будет дальше со мной и даже с Саором. Всё это время я втайне звал его сыном. Но я не имею права, Дэр!

Дэрэк коснулся его пальцев:

– Нет. Ты боишься признать это право. Но оно есть. Ведь ты его любишь…

Тор качнулся, складки чёрного плаща разлетелись, словно крылья огромной птицы, и Дэриэн ощутил знакомый ветер, возникший от его движения. Создатель всматривался куда-то вдаль, в глубину времени, и на его жёстких губах проявлялась слабая улыбка.

– Только в одном случае Хранитель не видит будущее, – склонил голову он, – когда оно касается очень близких ему людей. Я давно не вижу будущего Синеглазого… Дороже жизни, важнее всех законов, сильнее всех препятствий… Ты победил, Дэр. Это справедливо: когда-то Джэд сделал для тебя то, чего ты сейчас требуешь для него. Я вижу, что он был прав. Передай ему: я им горжусь… Нет! Я люблю его.

– Погоди! – попытался удержать его Дэрэк. – Ты не хочешь сказать ему это сам?!

– Пока не смею… Я слишком виноват перед ним, чтобы без стыда посмотреть в лицо… Но, если я буду нужен, просто позови меня, Дэр. На твой зов я явлюсь в тот же миг, как услышу! Твоё будущее я только что перестал видеть тоже… Хотел бы я иметь такое сердце, как у тебя!