Пятая колонна. Рассказы

Анита. Ты не меняться. Я тебя знать хорошо. Я тебя долго знать. Ты не такой, который меняться.

Филип. Все люди меняются.

Анита. Неправда. Устать – да. Потянуть прочь – да. Путаться с кто-нибудь – да. Разозлиться? Да, да! Дурно обращаться? Да, много. Измениться? Нет. Только новый привычка. Привычка, и все. С кто угодно, одно и то же.

Филип. Ясно. Да, ты права. Но, видишь ли, иногда встречаешь родную душу – и вскоре сам себя не узнаешь.

Анита. Она для ты не родной душа. Она не как ты. Из другая порода людей.

Филип. Да нет, из такой же.

Анита. Слушай, из-за этот большой блондинка ты уже чокнутый. Так быстро – и ты уже плохо соображать. Ты с она – разный, как кровь и краска. Выглядеть одинаково. Может, кровь. Может, краска. Ладно. Налить в тело краска вместо кровь. Что получиться? Американский женщина.

Филип. Ты к ней несправедлива, Анита. Допустим, она ленивая, избалованная и глупая, а еще – ужасная эгоистка. Но все-таки очень красивая, очень любезная, очаровательная, чистая душа… и еще она храбрая.

Анита. Хокей. Красивый? На что тебе красивый, когда получить свое? Я тебя знать. Любезный? Хокей; сейчас – любезный, потом – нелюбезный. Очаровывать? Да; как удав очаровывать кроликов. Чистый? Ты я смешить. Ха-ха-ха. Честный, пока нет улика вина. Храбрый? Храбрый? Я бы снова смеяться, если бы в животе остаться смех. Храбрый? Вот посмеяться-то. Хо-хо-хо. Что ты столько времени делать на этот война, если не отличать, кто храбрый, а кто просто глупый. Храбрый? Выкусить… (Встав из-за стола, хлопает себя по заду.) Все. Теперь я уходить.

Филип. Ты к ней слишком строга.

Анита. К ней строга? Я хотеть бросить ручной граната в постель, где она теперь спать. Этот самый минута. Я честно говорить. Вчера вечер я пытаться весь этот чушь. Жертва. Весь этот уступить. Ты знать. Теперь у я один чувство, зато настоящий. Я ненавидеть. (Уходит).

Филип (Официанту). Скажите, товарищ из Интернациональной бригады меня не спрашивал? Его зовут Макс. Лицо вот здесь изуродовано. (Накрывает ладонью нижнюю челюсть.) Передних зубов нет, а десны черные – там, где их выжигали каленым железом. И еще шрам такой… (Проводит по нижней челюсти пальцем.) Видели этого товарища?

Официант. Такого здесь не было.

Филип. Если придет, попросите его зайти в отель, хорошо?

Официант. В какой отель?

Филип. Он знает, в какой. (Выходя, оборачивается). Передайте, что я пошел его искать.

ЗАНАВЕС

Явление третье

Те же декорации, что в третьем явлении первого действия. Смежные номера 109 и 110 в отеле «Флорида». За окнами темно, шторы задернуты. Номер 110 пуст и не освещен. В номере 109 горят и настольная лампа, и люстра на потолке, и прикрученный в изголовье кровати светильник. Электрический обогреватель и электроплитка тоже включены. Дороти Бриджес, одетая в водолазку, твидовую юбку, шерстяные чулки и сапожки до щиколотки, возится с кастрюлей, поставленной на электроплитку. Сквозь зашторенные окна доносится отдаленная пулеметная очередь. Дороти звонит в звонок. Не дождавшись ответа, звонит еще раз.

Дороти. Да чтоб он провалился, этот электрик! (Подходит к двери, распахивает ее.) Петра! Петра!

Слышны шаги Горничной, идущей по коридору. Она показывается в дверях.