– Не знаю такого.
Красивая она женщина, Горецкая. И шея у нее длинная, изящная, только сейчас вдруг почему-то стала короче.
– А почему вы должны его знать?
– Вот и я говорю, почему?
В ее голосе звучали гневные нотки, но на дверь Егору она не указывала.
– И Свищ такая же сволочь, – сказал Прокофьев.
Но на него Горецкая никак не отреагировала, даже ухом не повела.
– И тот Карамболя хочет убить, и другой. Даже не знаем, кто из них в него стрелял.
– Какая разница? – едва слышно отозвалась Нина Борисовна.
– Я тоже думаю, что без Карамболя в городе станет чище, – кивнул Егор и тут же добавил: – Но если вдруг с ним что-то случится, убийца будет осужден по всей строгости закона. И убийца, и все, кто ему помогал.
Горецкая едва заметно сжалась.
– На одного киллера мы уже вышли, – продолжал Прокофьев. – Скоро весь клубок размотаем.
– Зачем вы мне это говорите?
– Вы знаете Романа Курдыбина?
– Почему я должна его знать? – Горецкая резко повернулась к Прокофьеву.
– Обещаю никому ничего не говорить. Ничего! – Он смотрел ей прямо в глаза, покойно, но в самую душу.
– Что никому ничего? – спросила женщина дрожащим голосом.
– Я случайно стал свидетелем вашего вчерашнего разговора и навел о вас кое-какие справки.
Прокофьев лукавил, никаких справок он не наводил. Но сами слова Карамболя содержали «кое-какую» информацию. Порядочных женщин к бандитам в сауну не возят. А если Горецкую взяли силой, пусть она расскажет. Если Прокофьев что-то не так понял, пусть объяснит. Если за Ниной Борисовной нет серьезного криминала с далеко идущими последствиями, он сохранит разговор в тайне, тем более что обещание дано.
– Вы ничего не знаете! – подавленно и с обидой глянула на него женщина.