– Вы хотите покупать самолет, не арендовать?
– Аренда – это невыгодно. Если ты собственник, ты получаешь налоговое послабление за амортизацию. Секрет бизнеса в том, чтобы заставить государство покрывать твои риски. В папиной налоговой категории мы бы экономили семьдесят центов с доллара. Внутренняя налоговая служба – просто убийцы. С тех пор как мама умерла, отец не подает совместных деклараций и не является главой семьи. Выделять мне крупные суммы больше не соглашается. Все перейдет в доверительное управление, и я должен буду жить на ту долю дохода, которая мне назначена. Свой шанс я упустил, когда просадил пятьдесят тысяч на тот бутик.
– Я думал, это было связано с игорным бизнесом. Лас-Вегас все-таки.
– Нет-нет, там собирались открыть мотельный комплекс, в котором у нас был бы магазин мужской одежды.
Из Уоллеса вышел бы яростный одеватель и украшатель мужских тел.
– Дядя Артур, – продолжил он, – я бы хотел как бы взять вас на работу. Феффер согласен, он вас любит. Или, если не хотите сами, то пусть будет Шула. Мы готовы платить пятьдесят баксов в неделю.
– И чего вы от меня за это хотите? Чтобы я поговорил с твоим отцом?
– Используйте свое влияние.
– Нет, Уоллес, боюсь, не могу. Подумай о том, что сейчас происходит: это же страшно.
– Вы его не огорчите. От того, поговорите вы с ним или нет, его мысли не изменятся. Он так и так об этом думает. Как говорится, что шесть, что полдюжины.
– Нет, нет.
– Ну, дело ваше. Тогда расскажу вам еще вот о чем: в нашем доме, в Нью-Рошелле, есть деньги.
– Что, прости? – с сомнением переспросил Заммлер, повысив голос от любопытства.
– Деньги. Спрятанные. Большая сумма, которая никогда не декларировалась.
– Быть такого не может!
– Еще как может, дядя. Вы удивлены? Но ведь человек внутри устроен не так просто, как арбуз: красная мякоть, черные семена. Иногда, делая одолжение высокопоставленным лицам, папа проводил операции. Дилатацию и кюретаж[58]. Только в крайних случаях. Если какая-нибудь молодая светская львица залетала. Строго секретно. И только из жалости. Мой папа жалел знаменитых людей и принимал за это большие денежные подарки.
– Уоллес, послушай. Давай начистоту. Элья – хороший человек. Ему недолго осталось. Ты его сын. Тебе внушили мысль, что ради твоего собственного успеха ты должен низвергнуть отца. У тебя не все в жизни складывалось гладко, я знаю. Но эти старомодные теории про капиталистическо-семейно-психологическую борьбу пора бы уже наконец отбросить. Я говорю тебе это, потому что ты в общем-то умный человек. И скучным тебя не назовешь. Но ты можешь стать скучным, если не научишься вовремя останавливаться. Брось свои затеи: уйди с достоинством, сохранив при себе массу интересного опыта. Тебе пора попробовать что-то другое.
– Что ж, дядя Заммлер, у вас хорошие манеры. Я знаю. Только при этом вы как бы немного в стороне от жизни. Смотрите на чужие фокусы и махинации так, будто вам все равно. Это ваша старомодная польская вежливость. Но здесь-то вопрос практический. Сугубо практический.
– Практический?
– Мой отец прячет в доме неизвестно сколько тысяч долларов и не говорит где. У него на нас зуб. Он чего-то не хочет бросать капиталистическо-семейно-психологическую борьбу. Вы совершенно правы: зачем человеку доводить себя до нервной лихорадки? В жизни есть и более высокие цели. Я не считаю, что это дерьмо. Как раз наоборот. Видите ли, дядя, если у меня будет самолет, я за несколько часов смогу на нем очень хорошо заработать. Потом хоть всю жизнь книжки по философии читай. Допишу диссертацию. По математике. Послушайте: люди – они как простые целые числа. Понимаете?
ebooksa