– Ведь это все в честь твоей свадьбы.
Тогда молодой человек ответил, улыбаясь кривой и вовсе не веселой улыбкой:
– Странно, что свадьба стоит в десять раз дороже невесты. Ведь это наше наследство, которое должно быть поделено между нами, когда ты умрешь, тратится теперь зря ради того только, чтобы тешить гордость моего старшего брата.
Ван Лун знал упорство своего среднего сына, знал, что его не переспоришь, и потому сказал торопливо:
– Хорошо, хорошо, я положу этому конец, я поговорю с твоим братом и закрою свою руку. Довольно. Ты прав.
Молодой человек принес с собой список, где было записано, на что истрачены деньги его братом. Ван Лун увидел, какой длинный был этот список, и сказал поспешно:
– Я еще не ел, а я уже стар и чувствую слабость по утрам, пока не поем. Отложим до другого раза.
Он повернулся и пошел в свою комнату, прекратив этот разговор.
Но в тот же вечер он обратился к старшему сыну и сказал ему:
– Кончай красить и полировать. Довольно! Мы ведь все-таки крестьяне.
Но молодой человек ответил с гордостью:
– Нет, мы не крестьяне. В городе нас начинают называть «знатное семейство Ван». Нам подобает вести жизнь, достойную этого имени, и если мой брат ценит деньги только ради них самих, то нам с женой придется поддержать честь имени.
Ван Лун не знал, что люди так называют его дом, потому что, состарившись, он редко бывал в чайных домах и еще реже на хлебном рынке, с тех пор как там был его средний сын и вел за него дела. Но втайне ему это польстило, и он сказал:
– Так что ж, даже знатные семьи ведут свое начало от земли, и корни их в земле.
Но молодой человек ответил бойко:
– Да, но они подымаются над землей. Они ветвятся и приносят цветы и плоды.
Ван Луну не понравилось, что сын отвечает ему так бойко и свободно, и он прикрикнул:
– Я сказал то, что сказал. Перестань швырять серебро. А корни, чтобы принести плод, должны глубоко врасти в землю.
Настал вечер, и Ван Луну хотелось, чтобы сын ушел с этого двора к себе. Ему хотелось, чтобы сын ушел и оставил его в покое, ему хотелось побыть в сумерках одному. Но сын не давал ему покоя. Этот сын готов был слушаться отца, потому что он был доволен комнатами и дворами, по крайней мере сейчас, и сделал то, что хотел, но все же он начал снова:
– Пусть этого будет довольно, но есть еще другое дело.