– Серебро – хороший ключ.
Ван Лун понял наконец, что привратник хочет получить с него взятку.
– Я бедный человек, – сказал он жалобно.
– Дай-ка я посмотрю, сколько у тебя в поясе, – сказал привратник.
И он ухмыльнулся, когда Ван Лун в простоте души и впрямь поставил корзину на каменные плиты и, подняв полу халата, снял кошелек с пояса и вытряс в левую руку то, что осталось от покупок. Там была одна серебряная монета и четырнадцать медяков.
– Я возьму серебро, – сказал привратник хладнокровно, и прежде чем Ван Лун собрался с возражениями, он уже спрятал серебро в рукав и зашагал к воротам, громко выкрикивая: – Жених, жених!
Ван Луну, хотя он и сердился на то, что сейчас случилось, и приходил в ужас, что так громогласно извещают о его приходе, оставалось только идти за привратником, и он пошел, подобрав свою корзину и не глядя ни направо, ни налево.
Хотя ему в первый раз пришлось видеть дом городского богача, он не мог ничего вспомнить впоследствии. С пылающим лицом и склоненной головой он проходил один двор за другим, а впереди него ревел голос привратника, и по сторонам раздавались взрывы смеха. Потом неожиданно, когда ему казалось уже, что он прошел не меньше сотни дворов, привратник замолчал и втолкнул его в маленькую приемную комнату. Там он стоял один, покуда привратник ходил в какие-то внутренние покои и, вернувшись через минуту, сказал:
– Старая госпожа велит тебе идти к ней.
Ван Лун бросился вперед, но привратник остановил его, презрительно говоря:
– Ты не можешь показаться госпоже с этой корзиной. Тут у тебя и свинина, и соевый творог! Как же ты будешь кланяться?
– Верно, верно, – согласился Ван Лун, волнуясь.
Но он не решился поставить корзину на землю, боясь, как бы оттуда чего-нибудь не украли. Ему не приходило в голову, что не каждому будут по вкусу такие лакомства, как два фунта свинины, шесть унций говядины и маленькая рыба из пруда.
Привратник заметил его страх и презрительно сказал:
– В нашем доме таким мясом кормят собак, – и, схватив корзину, сунул ее за дверь, толкая перед собой Ван Луна.
Они прошли по узкой и длинной веранде, кровлю которой поддерживали украшенные тонкой резьбой столбы, в зал, какой Ван Луну еще не приходилось видеть. Двадцать домов, таких, как его дом, можно было бы поставить в нем, и они были бы незаметны: так просторен был зал и так высоки были потолки. Подняв в изумлении голову, чтобы рассмотреть резные раскрашенные балки вверху, он споткнулся о высокий порог и упал бы, если бы привратник не схватил его за руку и не закричал:
– Может быть, ты будешь настолько вежлив и упадешь вот так же, лицом вниз, перед старой госпожой?
Сконфуженный Ван Лун посмотрел вперед и увидел в центре комнаты на возвышении очень старую женщину; маленькое и худое тело ее было одето в блестящий жемчужно-серый шелк, а на низенькой скамейке рядом с ней стояла трубка с опиумом, раскаляясь на маленькой лампе. Она посмотрела на Ван Луна черными глазами, запавшими и быстрыми, как у обезьяны, на худом и сморщенном лице. Кожа ее руки, державшей трубку, обтягивала тонкие кости, гладкая и желтая, как позолота на идоле. Ван Лун упал на колени и ударился головой о плиты пола.
– Подними его! – важно сказала старая госпожа привратнику. – Этих знаков почтения не нужно. Он пришел за женщиной?
– Да, почтенная госпожа, – ответил привратник.