Призраки забытых могил

Продавца потом она не видела. Уволили за хищение без зарплаты. А то и долг на нее повесили.

Зато девчонки обрели относительную свободу!

С Тверской их погнали. Власти Москвы, с ними не договоришься. Даже проститутки с улицы ушли, переместившись в заведения. А что говорить о беспризорницах?

Банда лифчиков решила уйти на длительные зимние каникулы. Даже Тюле пришлось. В подворотне не обслужишь – холодно! Писюны клиентов на морозе съеживались…

Денег у девчонок было крайне мало. Копейки считали, но выживали. Тырили по малости. Пока ехали на дачу, Пила играла на скрипке, Матвей с шапкой ходила, а Богема за ними следом тащилась с книгами из отцовской библиотеки. Алка и Даша в тамбурах стояли. Первая клянчила деньги, вторая заигрывала, намекала на секс за вознаграждение. Всем давали по чуть-чуть, чтобы отстали. Электричка все же, там богатых нет!

Когда они приезжали, Одесса встречала накрытым столом. На нем простейшая еда. Блины на воде, поджаренный хлеб, макароны с кубиком «Магги», картоха с луком. Она нашла в подвале керосинку и готовила на ней, потому что света не было. Но девочки так радовались этому нехитрому угощению. А больше тому, что они приближаются к дому, а в окне тусклый свет. Заходят в него – вкусно пахнет. Уже потом они шли вместе в магазин, что-то еще покупали. Если удавалось разжиться деньгами, пировали: жарили на костре бушевские окорочка, сосиски, пельмени тоже отлично шли. С дымком все вкусно!

Они пили пиво. Иногда самогон, но с него все дурели, кроме Тюли. Она всегда оставалась трезвой и голодной. В жерле ее вулкана все мгновенно сгорало. Матвей, полюбившая фильм «Властелин колец», смеясь, говорила, что Фродо не туда кольцо всевластия понес. Не к той роковой горе. Тюля бы приняла его в себя, уничтожила и не рассыпалась. Потом еще про мужские письки говорила, как, мол, она воздерживается от того, чтобы их не откусить, но девочки ее одергивали.

Новый год банда лифчиков хотела встретить на даче, но не получалось. Детдомовских бы не отпустили даже с сопровождающим, тем более Пилу, без которой не проходило ни одно праздничное выступление. У Тюли сестра, ее не бросишь в Новый год. Богема тоже с отцом решила остаться, чтобы проследить за ним. А еще она надеялась на то, что позвонит мать. До этого не звонила, а именно в этот год соберется. Их номер все тот же, она помнит, он простой. Вот так возьмет, поднимет трубку, наберет знакомые цифры и скажет: «С праздником, доченька!» И Элиза все ей простит!

Одессу пришлось оставить на даче в одиночестве. Но она не обиделась. Сама бы отметила с матерью, но чтоб урода отчима рядом не было. Только мать не уходила от Косматыча. Ей было удобно жить с мужиком, у которого дом, хозяйство и всегда денежка имеется. Сама не работала уже, только гражданскому мужу помогала. Когда яйца соберет, когда банки с соленьями закатает, а потом продаст это все у ЖД станции. Дочери она не то чтобы не верила, скорее делала вид. Встань она на сторону Маришки, это же придется что-то делать. Рубить концы! Снова нырять в океан проблем. Нет, легче не верить. Тем более дочка в порядке. Крыша над головой есть, продуктами она, мать, помогает (несколько раз дала картошки, яиц, даже банку домашней тушенки смогла из дома утащить), а что та в школу не ходит, ничего страшного. Читать-писать умеет – и ладно. Все равно ничего путного из Маришки не выйдет. Уже по рукам пошла, а что будет дальше? Матери очень хотелось надеяться, что дочь найдет богатого покровителя. А почему нет? Она, баба с прицепом, нашла, а ее юная доченька-красавица подавно. И вот если такое случится, она своего деревенского импотента тут же бросит.

В преддверии Нового года Мара пошла в магазин, чтобы купить хоть что-то к праздничному столу. Не себе – девочкам. Они приедут завтра вечером. Их надо хорошо встретить. Денег, как всегда, было в обрез. Хватило на четыре окорочка, банку горошка, майонез и полкило мандаринов. Дома имелись картошка, соленые огурцы, лук и морковь. Для пира вполне достаточно! Будет и оливье, и жаркое, и фрукты. Настоящий праздничный стол. Жаль, на сладости не хватило денег. Им хотя бы шоколадку на всех. Но девочки не с пустыми руками приедут, авось привезут что-то… И чаю! Она пьет какую-то траву, что насобирала по осени.

Мара вернулась. Есть ужасно хотелось, и она сварила картошки – ее было много. Открыла банку солений. Взяла себе один мандарин, а вместо шампанского на стол поставила бражку. С некоторых пор в доме появилась печка-буржуйка. Ее девочки сперли на базе металлолома. С ее помощью Мара и обогревалась, и готовила. Чудо-вещь! С ней не страшны ни холод, ни голод. Крупу распаришь, запечешь овощи или корнеплоды, супчик из кильки сваришь, вот и сыта. Мара оставалась бы на этой даче на какой угодно срок. Так ей хорошо было в этом необустроенном, но все равно уютном доме. Жаль, его продадут весной – к марту цены поднимутся, и Леонид Ильич Райский точно совершит сделку. Придется Одессе искать новое пристанище.

В дверь постучали. Мара крикнула: «Кто там?» и на всякий случай взяла в руку чугунную сковороду. Без боя она больше не сдастся!

– Привет соседям! – услышала она женский голос. – С наступающим! Можно войти?

Маришка открыла, но сковородку из рук не выпустила.

На пороге стояла женщина в возрасте. Очень крупная. Не толстая – здоровая. Эдакая богатырша. На ней тулуп овчинный нараспашку, валенки.

– Вам чего? – спросила Мара.

– Я наготовила столько, что не съесть. Хочу угостить вас. – И протянула Маре тканую сумку. – Тут мясной рулет, пара салатов, лобио, домашний хлеб.

– Спасибо, не надо.

– Почему нет? Праздник же!

– Да, но мне нечем угостить вас в ответ.