Держа чуть припухшими со сна губами сигарету, девушка потянулась к огню, и Волков скользнул взглядом по изящным линиям обнаженного юного тела.
– Слушай, – сказал он, – а… мы что… короче, вступили с тобой в какие-то договорные отношения?
– Как это? – сморщив нос, она подняла на него глаза.
– Ну…
– А-а… в этом смысле. А ты что, на самом деле, что ли, ничего не помнишь?
– Что ж я, по-твоему, придуриваюсь?
– Да нет, не похоже. В общем, я не проститутка. Если ты об этом. Ко мне там, в клубе, хмырь один клеился. Душный такой, весь та-акой на-а ра-аспа-альцовке… баксы веером – крутой, короче. Я на тебя в этот момент взглянула нечаяно, ну… ты подошел, взял меня молча за руку и привел за ваш столик. А на него, на хмыря этого, так посмотрел… я подумала, ты его убить хочешь.
– Хотел бы, убил. Значит, не хотел.
– Ага. Только он сразу слинял куда-то.
– А потом?
– Выпивали. Разговаривали. Друзья твои, эти двое, смешные очень. Особенно тот, который с бородой. Он из Москвы?
– Из Москвы.
– А он кто?
– А что?
– Да он мне Исаакиевский собор подарил. Мы мимо на такси проезжали, он и говорит: «Нравится? Это я построил. Дарю! Делай с ним что хочешь».
– А куда это вы с ним ехали?
– Здрас-сте… Да мы все вместе ехали. Я у тебя, между прочим, на коленях в это время сидела.
– Иди ты? – Петр стряхнул пепел в пепельницу.
– Ну надо же… А я-то еще удивлялась, что ты столько при мне уже выпил, а все трезвый.
– Далее излагай.