– Кто? – не понял Петр.
– Шмель такой, с белым хвостиком. Мы их в детстве голыми руками ловили, и они не кусались. А теперь кусаются. Все с ума посходили. Ладно… пошел я, короче.
– Давай. Сань, проводи его, а? Гурский поднялся, вышел в переднюю, проводил Алексея и запер за. Ним дверь.
– Андрей Иваныч! – крикнул из кухни Волков. – Ты там где?
– Да здесь я, – приглаживая бороду, вошел на кухню Андрей, – где мне, собственно, быть-то?
– Давай-ка по пивку, там коробка под столом.
– Ага… это с удовольствием. Саша, ты про телегонию выяснил?
– Херня это все. Человек не кенгуру.
– Сла-ава Тебе, Господи… – облегченно вздохнул Андрей Иваныч и наклонился за бутылкой пива.
– Сейчас, Сань, мозги немножко на место встанут, – Петр посмотрел на Гурского, – и поговорим. Был ты вчера у сестренки-то?
– И у одной, и у другой, – Александр закурил сигарету.
– Иди ты? И они обе тебя приняли?
– И беседовали весьма охотно. И коньяком угощали. Что одна, что другая. Только у старшей бодяга какая-то «левая», а у младшей ничего.
– И тебя, значит, тоже коньяком потчевала? А эксцессов потом не было?
– Я все ждал, надеялся, но… не выгорело.
– Нет, выходит дело, желания на тебя «компру» лепить.
– А куда эту «компру» потом девать? Ее же даже менты засмеют, если она к ним сунется, а мы им еще и твою кассету присовокупим, до кучи. Кто ж поверит, что ее чуть не по два раза на неделе изнасиловать пытаются, а она все это дело на пленку пишет. Она не дура.
– Кто?
– Ну, в смысле обе они. – Гурский потер ладонью лоб. – Какое-то странное ощущение меня преследует, но… ухватить никак не могу.
– А в чем дело?