Королевство

— Если кладбище умышленно забросили, то зачем я здесь?

Он прищурился из-за солнца.

— Очевидно, кто-то подумал, что пришло время для реставрации.

— И вы ничего об этом не знаете?

Тейн иронично выгнул бровь.

— Я? Едва ли. Вы знаете моё мнение по поводу расходов на кладбище. Без обид.

— Даже не думала принимать близко к сердцу. — Хотя мне показалось, что, возможно, он немного больше заинтересован в реставрации, чем позволяет себе признать. — Я только что видела вас у мавзолея. Вы заходили внутрь?

— Просто осматривался. А что?

— Ваш дедушка подумал, что вы захотите спуститься со мной к гробам. Он сказал, что склепы не разграблены. Также он обмолвился, что в детстве вам нравилась Спящая невеста.

Он скорчил гримасу, но я заметила, что у него дёрнулся уголок губ, и он, казалось, расслабился.

— Признаю, я был больным маленьким ублюдком. Он объяснил, что Спящая невеста на самом деле четвероюродная бабка, прекрасно сохранившаяся под стеклом?

— Да, и, думаю, я такая же больная, потому что страсть как хочу увидеть её.

— Это довольно впечатляющее зрелище. Проявление семейного высокомерия, которое здесь повсюду.

Я бросила на него косой взгляд.

— А я думала, что ангелы впечатляющие. Особенно после того, как обнаружила семейное сходство.

— Так вы заметили. — Я уловила тень ещё одной улыбки, когда он повернулся к статуям. — Лично я предпочитаю дрожащую тётушку Эмелин. По крайней мере, ей хватило благородства и смирения почить с безмятежным выражением лица. С другой стороны, на мой вкус, ангелы слишком самодовольны. Хотя в том, что посередине, есть нечто завораживающее. Я всегда думал, что он... — его голос затих на любопытной ноте.

— В чём дело?

Он повернулся посмотреть на меня, и я была готова поклясться, что я увидела что-то зловещее в его неэшеровских чертах, прежде чем он стряхнул наваждение.

— Ничего. Забудьте, — пробормотал он, и его взгляд задержался на моих губах.

Мне стало интересно, вспоминает ли он прошлый вечер, потому что я, само собой, не могла о нём не думать. Когда я заметила его машину возле ворот, то сказала себе, что буду вести себя так, словно ничего не произошло. Я не настолько самовлюблена, чтобы считать, что он приехал сюда ради меня, и, конечно же, не собиралась придавать чрезмерное значение столь невинному поцелую. Но как бы я ни старалась, я не могла выкинуть его из головы. Как и «Терновые врата», этот поцелуй стал символизировать всё, что я потеряла.