— И заставить ее преклонить колени перед Наполеоном, не так ли?
— Да, конечно, Лоренцо.
— Слушайте, Беатриса, вы говорите загадками, объясните мне ваши слова.
Она придвинула стул к столу и обмакнула перо в чернильницу. Гастон наверху на галерее встал на колени, чтобы лучше расслышать каждое ее слово. Лоренцо тоже нагнулся немного вперед, с жадностью ловя каждый ее жест, каждое слово.
— Я решу вам эту загадку, Лоренцо. Начнем с Бонапарта. Чего, собственно, он требует?
— Он требует или вернуть к жизни мертвеца, или казнить живых, способствовавших этой смерти.
— А каков ваш ответ?
— Мой ответ, что мы не пророки, чтобы творить чудеса и воскрешать мертвых.
— Разве ответ этот уже послан, Лоренцо?
— Нет, но сегодня же еще он полетит на континент, а оттуда с быстротой молнии будет передан в Грац.
— Я умоляю вас, Лоренцо, задержите этот ответ, ведь он безумен.
Лоренцо хотел было сказать, что ответ этот продиктован им самим, но вовремя спохватился и ничего не сказал. Беатриса, со своей стороны, слегка покраснела и старалась не смотреть на него. Она рисковала в эту минуту столь многим, что руки ее тряслись, и она не могла быть спокойна, как всегда.
— Это — безумный ответ, — продолжала она, — и если бы в Венеции нашелся хоть один умный человек, он восстал бы против него. Так я думаю, по крайней мере, Лоренцо. Вы говорите, что только пророк может сотворить это чудо. У меня как раз есть такой пророк: он в этой комнате.
Лоренцо полуобернулся назад, чтобы посмотреть, нет ли действительно кого-нибудь в комнате, кроме них, но, убедившись, что никого нет, и увидев собственное отражение в зеркале, он почувствовал себя очень польщенным и милостиво улыбнулся.
— Этим человеком вы считаете меня, Беатриса? — спросил он.
— Да, этот человек — вы.
— Вы думаете, что я могу воскрешать мертвых?
— Нет, не то, вы только можете доказать, что мертвый — жив.
— Говорите яснее, Беатриса. Я слушаю вас, но не понимаю.
— В таком случае буду говорить яснее. Гастон де Жоаез умер — вы уверены в этом?