Когда в начале 1840-х годов некоторые судебные места Петербурга были обревизованы, открылась вопиющая картина беспорядков и злоупотреблений. Государственный совет, где Панин сделал доклад по результатам проверки, вынужден был напомнить министру юстиции, что он является еще и генерал-прокурором, и предложил потребовать от подчиненных ему прокуроров «
—
После этого министр принял решение обревизовать все присутственные места. Проверку в Петербурге он проводил лично, а в центральных губерниях поручил это сделать своему заместителю Василию Шереметеву. К проверкам были подключены обер-прокуроры сената и губернские прокуроры. Во многих отчетах указывалось, что «
Ревизия показала, что судебная система Российской империи нуждается в кардинальной реформе. Однако Виктор Никитич был консервативным министром, да и в условиях николаевского режима о реформах можно было лишь мечтать. Только после вступления на престол Александра II о судебной реформе заговорили в полный голос. Что же касается Панина, то при нем тоже проходили преобразования, но в основном следственных органов.
Виктор Никитич был строг и требователен. Работалось с ним исключительно тяжело, особенно людям с независимыми взглядами. По отзывам современников, он «
Высочайшие указания министр выполнял «
Давая поручение, Виктор Никитич всегда исходил из того, что любое сложное дело можно выполнить за две недели. Поскольку же распоряжения чаще всего отдавались не лично им, а через директора департамента Михаила Ивановича Топильского, то они, будучи недостаточно ясными и четкими, зачастую ставили исполнителя в тупик. Топильский, передавая поручение в самых общих чертах, обычно говорил:
Уточнить же что-либо у министра никто не решался. Данное раз поручение или написанную им резолюцию Панин никогда не менял, считая, что этим бы «
Дело доходило до абсурда.
Однажды начальник одного из отделений министерства подал Панину рапорт о предоставлении ему длительного (на четыре месяца) отпуска из-за тяжелой болезни. Министр написал: «
В другой раз потребовалось выдать некоторую сумму денег чиновнику Деноткину. На рапорте Панин написал: «
Сотрудники, работавшие вместе с Виктором Никитичем, отмечали, что на его письменном столе среди бумаг царил такой беспорядок, что пролежавший там несколько дней документ невозможно было найти. Случалось, что после долгих поисков директор департамента Топильский, вхожий в кабинет графа в любое время, слезно просил того или иного человека вновь представить то, что было написано ранее.
Однажды такая неразбериха едва не стоила карьеры исполнительному чиновнику. Один из начальников отделения лично (что было крайне редко) доложил Панину о каком-то деле и оставил на подпись весьма срочный и важный документ. Спустя дня два министр вызвал к себе этого начальника и строго спросил его, почему он не исполнил приказания и не дал на подпись документ. Последний объяснил, что требуемую бумагу он представил еще несколько дней назад и назвал точную дату. Панин резко сказал, что не помнит такого случая и документа не видал. Начальник, набравшись смелости, еще раз заявил — документ отдал лично в руки графу.
Виктор Никитич встал из-за стола и, выходя из кабинета, сухо сказал:
Растерявшийся начальник отделения стал лихорадочно перебирать на столе бумаги, но требуемого документа как не бывало.
—
—