– Вы в своем уме? Мы ни с кем не находимся в состоянии войны.
– Вы – нет, мы – да.
– И с кем же?
– Со всеми, кто разъезжает по пустыне, считая, что она – их… – Гасель посмотрел на брата и приказал: – Свяжи их.
Двадцать минут спустя внутри еще не разобранного шатра два растерянных пленника непонимающе взирали на своих захватчиков.
– Ну а мы-то здесь при чем? – задал наконец вопрос тот, кто, очевидно, был старшим. – Мы даже не знакомы с этим вашим Марком, и нас никак нельзя обвинить в отравлении вашего колодца.
– А я вас и не обвиняю, – сказал Гасель, присаживаясь напротив. – Если бы я вас обвинял, вы были бы уже мертвы.
– Но что вы собираетесь делать?
– На наших бедных верблюдах нам никогда не догнать виновного, ведь его машина, должно быть, уже находится неподалеку от
– Что вы имеете в виду?
– Вы будете нашими гостями, пока виновный не вернется.
– Гостями или заложниками?
– Называйте как хотите.
– Но ведь это безумие! – возразил второй мужчина; он не очень хорошо понимал французский, и ему стоило немало труда вникнуть в то, что говорилось. – Настоящее безумие! – повторил он.
– Настоящее безумие – гоняться по камням и дюнам, не щадя ни своей жизни, ни жизни тех, кто встречается на вашем пути. Безумие – красть и отравлять воду, без которой мы приговорены к смерти. Безумие – угрожать оружием тем, кто готов оказать тебе гостеприимство. Если уж ты согласился принять участие в подобной глупости, то должен быть готов к тому, что безумие рано или поздно обрушится на твою голову.
– Но чего вы хотите добиться, удерживая нас? – задал вопрос старший. – Сомневаюсь, что один из козлов, сделавший то, что сделал, согласится вернуться и попросить прощения.
– В таком случае я вам сочувствую.
– Хотите сказать, что готовы убить нас?
– Это естественный конец, который ожидает заложников, если не выполняются требования тех, кто их захватил, и…
– Еще один автомобиль едет!