– Как же, как же, успехи очевидны, ведь к настоящему времени насчитывается
– Ерунда! Пару лет назад на нас тоже напали бедуины, и мне удалось утрясти это.
– При помощи денег.
– Все решается при помощи денег.
– Но не с туарегами.
– Те тоже были туарегами.
– Видимо, туареги бывают разными. Мы ему предложили деньги, и он отказался.
– Подыщите другой способ.
– Он сам предложил. Все, что ему надо, – отрубить правую руку этому козлу.
– Однако ваш туарег большой оригинал… Ну что же, в этом мы не можем пойти ему навстречу.
Алекс Фаусетт вытащил из серебряной шкатулки толстую гаванскую сигару и не спеша принялся раскуривать ее. То, что ему рассказали Хабах и Клос, не укладывалось ни в какие рамки.
– Сейчас нам важно выиграть время, потому что мы ни под каким предлогом не можем остановить гонки, – наконец сказал он. – Они должны закончиться в Каире, и посему будем считать случившееся не более чем рядовым инцидентом.
– А что мы скажем, когда нас спросят, куда делись три машины с экипажами?
– Не вижу в этом проблемы. Как вы знаете, около шестидесяти процентов участников сходят с дистанции. Кто-то из-за аварий, кто-то вследствие усталости. Причина всегда найдется. Не мне вам рассказывать, что, когда гонки заканчиваются, мы еще несколько дней собираем экипажи по самым невероятным местам. После Каира я и займусь проблемой.
– Осмелюсь напомнить, что один из заложников является зятем бельгийского министра. – Ив Клос заерзал на стуле. – А другой – сын крупного итальянского банкира…
– Ну и что? – с нескрываемым раздражением сказал Фаусетт. – Подписав контракт, они становятся просто участниками гонки, а мы со всеми обращаемся одинаково, будь они дети мусорщиков или мультимиллионеров.
– Да, но есть некоторое различие. У детей мультимиллионеров имеются спутниковые телефоны, и они привыкли звонить домой каждый день… А теперь представь, что будет, если они не выйдут на связь. Что я скажу родственникам, когда посыплются вопросы?
– Ты у нас кто? – усмехнулся Алекс Фаусетт. – Ты – уполномоченный по связям с общественностью. Придумаешь что-нибудь. Скажешь, что они не в зоне покрытия, ну, или что-то со спутником… Единственное, что нельзя говорить, так это то, что они похищены бандитами, которые собираются убить их.
– Но почему я должен лгать?
– Потому что тебе за это платят, а мне платят за то, чтобы по крайней мере тридцать процентов из тех, кто вступил в гонку, закончили ее. Если мы сейчас скажем правду – туареги, заложники, кому-то там собираются руку отрубить, – возникнет такой бедлам, что к финишу никто не придет.