Все это часть великой игры, в которой мы рядовые игроки. Правила неписаны, и мы сами должны о них догадаться: огромный лабиринт, который должна пройти каждая из нас в полном мраке, путем проб и ошибок.
Как это все ловко придумано!
Что, если это все — просто большая мистификация специально для того, чтобы испытать меня? Что, если все, кроме меня, играют роли?
Но нет, напичканная наркотиками Коллингсвуд была слишком реальна. Страх, который я увидела в ее глазах, невозможно имитировать.
— Ты очень спокойна, — заметила Джумбо. Мы так долго молчали, что я чуть не забыла, что она до сих пор здесь.
Я взглянула ей прямо в глаза.
— Знаю, нам запрещено задавать личные вопросы, — сказала я, — но как насчет
Этот вопрос уже сам по себе был рискованным. Я осознавала, что Джумбо, будучи старостой, не должна быть скомпрометирована; что ее нельзя просить нарушить правила.
Британскую империю — даже в Канаде — строили не трусы.
Словно солнце после дождя, теплая улыбка разлилась по лицу Джумбо.
— Превосходно! — сказала она. — Высший балл. Конечно, можно.
У меня возникло такое чувство, будто я только что выиграла в Ирландском тотализаторе[23].
По ее словам о шампанском и пирожным я уже догадалась, что Джумбо недолюбливает Дорси Рейнсмит: что если говорить о родстве душ, я уже одной ногой ступила в эту дверь.
— Что они сделали с Коллингсвуд? — осторожно начала я.
— Увезли ее на «скорой», — ответила Джумбо. — Еще до восхода солнца. Я видела из окна.
— Но куда?
— Одному богу ведомо, — ответила Джумбо. — Могу сказать только, что мисс Фолторн и Фицгиббон поехали с ней.
Мне показалось, будто меня ударили в солнечное сплетение.
Мисс Фолторн!
Но в этом есть смысл, не так ли? Я видела, как она садится в машину Райерсона Рейнсмита на Данфорт-авеню. Что могло быть более прямым подтверждением того, что они заодно?