— Вот блокнот, — сказала она, протягивая мне красную записную книжку. — Когда он закончится, попроси следующий. Ты можешь писать в нем, сколько хочешь, но есть одно условие: его нельзя выносить из этой комнаты. Я буду хранить твои блокноты под замком, но ты можешь делать в них заметки и перечитывать их в любое время.
Она не спросила, поняла ли я, и я благословила ее за это.
— А теперь на первой странице запиши имя: Жан-Пьер Меньин. — Она произнесла это имя по буквам, чтобы я правильно его записала. — Две его величайшие работы — «La Faune des Tombeaux» и «La Faune des Cadavers». В примерном переводе это значит «Обитатели гробниц» и «Живая природа трупов». Звучит, как названия фильмов ужасов средней руки, не так ли? Обе работы на французском. У тебя есть склонность к этому языку?
— Нет, — ответила я, печально качая головой.
Чего я лишилась? Как подобные сокровища могли быть написаны на языке, который я не знаю?
— Возможно, мисс Дюпон согласится дополнительно позаниматься со мной французским, — выпалила я.
Мой бог! Неужели мой рот произносит это на самом деле!
— Отличная идея. Уверена, она будет, как это говорится — enchantеe[16]? А теперь держи ручку наготове. Меньин открыл, что создания, которые живут и питаются на трупах, прибывают тремя волнами. Первая — когда труп еще свежий, появляются мясные мухи. На второй стадии тело распухает в процессе разложения, что привлекает некоторые виды жуков. Когда на третьем этапе гниение в разгаре, вырабатываются масляная и казеиновая кислоты и начинается аммиачная ферментация, появляются совершенно другие виды насекомых и жуков. Размножаются личинки. Таким образом, как ты уже поняла, изучая наличие и жизненные циклы этих разнообразнейших летающих и ползающих созданий, можно относительно точно определить, как давно почил дражайший покойник и где он находился до этого.
Я нашла родственную душу!
В моем мозгу все завертелось и закружилось — словно в одной из тех спиральных галактик, которые печатают в иллюстрированных журналах: искры, пламя, и огонь вспыхивает и разлетается во все стороны — как «колеса святой Екатерины»[17] в ночь Гая Фокса.
Я не могла усидеть на месте. Мне хотелось вскочить со стула и метаться по комнате, как безумной, просто чтобы не взорваться.
— Это так опьяняет, верно? — спросила мисс Баннерман.
Она точно угадала причину слез в моих глазах.
— Я думаю, на сегодня достаточно, — продолжила она, демонстративно потягиваясь и зевая для пущего эффекта. — Я устала. Надеюсь, ты извинишь меня. Мы прекрасно начали, но тебе надо поспать.
Я просто умирала от желания спросить ее насчет Брейзеноуз, Уэнтворт и ле Маршан, но что-то заставило меня сдержаться. Мисс Фолторн запретила мне задавать вопросы одним девочкам насчет других, но относится ли этот запрет к преподавателям?
Как говорили миссис Мюллет и Шалтай-Болтай, береженого бог бережет.
И что касается металлического медальончика в моем кармане, ему тоже придется подождать. Вряд ли я могу достать его и подвергнуть нагреву, не будучи вынужденной признаться, откуда я его взяла.
Помимо энтомологии мне придется научиться терпению.
Вернувшись в свою комнату, я закуталась в одеяло, но уснуть не могла. Моя голова полнилась трупными, мясными и сырными мухами и личинками. Мясные мухи были делом обычным: я частенько думала о них, размышляя о прелестях разложения. Даффи даже как-то зачитала мне за завтраком со словами: «Зная твои наклонности», — чудесный отрывок из «Бесплодных усилий любви», когда один из персонажей говорит: «Они — как мухи. От укусов их / Распухла речь моя до омерзенья»[18].