Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке

Пришли Ламме и Неле. Неле, смеясь и плача от радости, целовала своего дорогого Уленшпигеля; Ламме, тяжело подпрыгивая, хлопал его по животу и приговаривал:

— Вот кто храбр, надежен и предан! Это мой лучший друг. Среди вас, мужланов, таких людей не найдешь.

Рыбаки, однако ж, потешались над ним.

44

На другой день зазвонил колокол, так называемый borgstorm, созывая судей, старшин и секретарей к Vierschare, на четыре дерновые скамьи под дерево правосудия — под красивую липу. Кругом толпился народ. На допросе рыбник ни в чем не сознался, даже когда ему показали отрубленные солдатом три пальца, которых у него не хватало на правой руке. Он все повторял:

— Я беден и стар — пощадите меня!

Народ, однако ж, ревел:

— Ты старый волк, ты загрызал детей! Нет пощады ему, господа судьи!

Женщины кричали:

— Не смотри на нас холодными своими глазами! Ты не дьявол — ты человек, мы тебя не боимся. Кровожадная тварь! Ты трусливее кошки, загрызающей птенцов в гнезде. Ты убивал бедных девочек, с малолетства мечтавших честно прожить свою жизнь.

— Пусть за все заплатит на медленном огне, под калеными щипцами! — твердила Тория.

Невзирая на стражу, матери научали ребят бросать камни в рыбника. Ребята не заставляли себя упрашивать, улюлюкали, когда рыбник смотрел на них, и кричали не переставая:

— Bloedzuyger! (Кровопийца!) Sla dood! (Убейте его!)

А Тория продолжала кричать:

— Пусть за все заплатит на медленном огне, пусть за все заплатит под калеными щипцами!

А толпа шумела.

— Глядите! — говорили между собой женщины. — Нынче день жаркий, солнечный, а его знобит, он старается выставить на солнце свои седые космы и лицо, а как ему Тория лицо-то исцарапала!

— Дрожит от боли!

— Гнев Божий!

— Какой у него пришибленный вид!