— Вот, — сказал он, — с этой бумажкой пойдете на Садовую улицу, в бывший дом адмирала Коланса. Дадите эту бумажку вдове-адмиральше. Только вы ее не пугайтесь, вы же красный беззаветный моряк. Живет она во флигеле со своими недобитками, а в главном доме на улицу мы устроили вроде как детский сад. Для моряцких детей. Подтапливаем изредка и кое-как подкармливаем. По сути дела, никакого сада нет. Так вот, там можете ночевать, но только с пяти часов дня до восьми утра, пока нету детей. Только, смотрите, ночью не замерзните. А то получится неприятность.
Он протянул мне вторую бумажку — распоряжение в морскую пекарню выдать мне буханку хлеба.
— Ешьте по крошкам, — посоветовал секретарь. — Это вам в виде исключения. Вы надолго в Севастополь?
— Не знаю. Нас высадили с «Димитрия». Придется сидеть здесь и дожидаться, когда из Одессы придет второй пароход.
— «Пестель»? — спросил секретарь.
— Да, «Пестель».
— А если он не придет? — неожиданно спросил секретарь.
— Как так не придет?
— А очень просто! Такая же дырявая коробка, как и ваш «Димитрий»! Чтобы прийти, нужно дойти. Вот задача!
Это была непреложная истина, и я не мог с ней не согласиться.
— «Пестель», — сказал я уныло, — должен был выйти из Одессы через неделю после нас.
Секретарь вздохнул.
— Ну, в общем, — заметил он неуверенно, — если хлеба не хватит… может быть, дадим еще малость. Подумаем.
Я поблагодарил его и пошел в пекарню. Было три часа дня, и до пяти мне все равно некуда было податься.
Пекарня помещалась на третьем дворе, в закоулке. У входа в третий двор стоял вооруженный человек. Он посмотрел мою записку и пропустил меня.
Пекарь вынес мне буханку хлеба, но, не давая в руки, спросил:
— Во что вы ее завернете? И в чем понесете?
У меня не было ни газеты, ни кошелки.
— Э-э-э! — укоризненно протянул пекарь. — У вас его уже в подворотне отнимут. Как же я вам выдам хлеб? Нету никакого смысла мне его вам выдавать.
— Неужели так уж и вырвут? — спросил я.