«Мне сегодня обещали в военкомате комнату побольше».
«Мне на заводе тоже обещали. Как темно… А я очень ясно представляю твое лицо».
«Ты очень меня любишь?»
«Очень».
«Смешной! — услышал Костя ее чуть хрипловатый голос. — Разве можно любить очень или не очень? Можно просто любить или не любить».
«Ну, я просто люблю тебя».
«И ничего, что…»
Это ее мучило, не могло не мучить, и время от времени она заговаривала с ним — не впрямую, вот так, обрывая фразу на полуслове.
«Я кому сказал, раз и навсегда, чтоб не сметь об этом! — тихо произнес он, но его тон не соответствовал строгим словам. — Разве ты сама не знаешь? Разве ты не успела почувствовать за этот месяц?»
«Успела. Знаю. Но повтори еще раз».
«Я не знаю, что тебе сказать. Ты — моя, и ты — это ты».
«Помнишь, как смешно все у нас получилось?»
А как же это у них получилось?.. Левка Ольшевский однажды, в самом начале восьмого класса, учил кататься на велосипеде Таню Островерхову. Она еще плохо правила и наверняка свернулась бы в кювет, но Левка успел подхватить ее. И вдруг поцеловал. Он тогда был в нее влюблен, из-за нее, собственно, и перевелся в их школу.
«Я-то тебя поцеловал, — сказал с упреком мужчина. — А ты? Ты зачем съездила меня по морде, вырвалась и убежала?»
«Откуда я теперь знаю? Должно быть, застеснялась. Но ведь потом… потом я к тебе первая подошла. Я ведь уже решила ту задачу, а тебе сказала, что она у меня никак не получается… Как давно это было!»
«Знаешь, я все отлично понял. Неужели я был тогда дипломантом, а ты — важной и степенной первокурсницей?»
«Ну, положим, не очень степенной. Кстати, где тот велосипед? Ты писал мне, что взял его с собой, когда завод эвакуировался, и на работу ездишь на велосипеде».
«Я его продал».
Она приподнялась на локте.
«Когда получил письмо из госпиталя, от нашего главврача?»