Сальтеадор

И он смотрел на меня, как мне показалось, с каким-то гневом, словно был убежден, что я существо сверхъестественное.

«Так что же, вас и в самом деле зовут доном Фернандо?» — спросила я.

«Вы-то знаете, раз произнесли мое имя, приветствуя меня».

«Я по какому-то наитию произнесла ваше имя, как только увидела вас. Но, право, я ничего не знаю о вас».

И тут я поведала ему, как моя умирающая мать произнесла это имя, как оно запало мне в память и теперь неожиданно сорвалось с моих губ.

Не пойму, было ли это внезапное влечение или действительно между нами существовала одна из тайных связей, заранее и задолго соединяющих людские судьбы, но с этого мгновения я полюбила его, полюбила не так, как любят случайного встречного, который вдруг безжалостно овладевает твоими думами, а как человека, живущего своей, обособленной от тебя жизнью, но рано или поздно круг смыкается и ваши жизни соединяются, сливаются, как соединяются и сливаются воды ручьев, питаемых разными источниками: они текут по двум разным долинам, теряются из вида, забывают голос друг друга, но неожиданно встречаются у подножия горы, противоположные склоны которой они орошали, и, узнав друг друга, бросаются в объятия.

Не знаю, что испытывал он, но с того дня я стала жить его жизнью и, как теперь мне кажется, если его жизнь оборвется, то без малейшего усилия — я бы даже сказала, почти без сожалений — оборвется и моя.

Так прошло два года, и вот Фернандо стал жертвой жестоких преследований — тогда-то я и услышала о вашем приезде в Андалусию.

Позавчера дон Иньиго и его дочь проехали по горам Сьерры. Вашему высочеству известно, что с ними произошло?

Дон Карлос, как всегда, смотрел какими-то невидящими глазами, но утвердительно кивнул головой.

— Следом за ними явились солдаты, — продолжала девушка, — они разогнали людей Фернандо и, чтобы не терять времени в погоне за ними с горы на гору, разожгли пожар в Сьерре и окружили нас огненным кольцом.

— Ты говоришь «нас», девушка?

— Да, говорю «нас», ваше высочество, ибо я была с ним: я уже сказала вам, что я живу его жизнью.

— Так что же произошло? — спросил король. — Атаман разбойников сдался, его захватили, заточили в тюрьму?

— Дон Фернандо в надежном месте, в пещере, завещанной мне матерью.

— Но нельзя же вечно жить в лесу. Голод выгонит его из убежища, и он попадет в руки моих солдат.

— Я тоже подумала об этом, ваше высочество, — промолвила Хинеста, — потому-то, захватив с собой перстень и пергамент, я и пришла, чтобы добиться встречи с вами.

— А когда пришла, то узнала, что я отказал в помиловании Сальтеадора, отказал сначала его отцу, дону Руису де Торрильясу, а затем верховному судье — дону Иньиго?

— Да, узнала, и это еще больше утвердило меня в решении проникнуть к королю. Я говорила себе: «Дон Карлос может отказать чужому, тому, кто заклинает его о помиловании во имя человеколюбия или из милости, но дон Карлос не откажет сестре, ибо она заклинает его отчей могилой!» Король дон Карлос, сестра твоя заклинает тебя именем Филиппа — нашего отца — помиловать дона Фернандо де Торрильяса.

Хинеста произнесла эти слова с чувством собственного достоинства, хоть и преклонив колено перед королем.