Тяга к свершениям: книга четвертая

Немного успокоившись этим, Майский откусил пирожок с капустой и, положив его на тарелку, отхлебнул немного кофе. «Прокуренная забегаловка. Одни пьяницы да бездельники. До чего же убогое заведение… До чего же убогой стала моя жизнь, если заходя в такое место я боюсь, что не смогу позволить себе заказать два пирожка! — неожиданная и до крайности болезненная мысль моментально заняла все сознание Майского. — Это уже нищета. Нищета и несостоятельность! На какие свершения я рассчитываю? Размышляю о каких-то великих делах, которые увековечат меня в истории! Да на что я вообще надеюсь?! — вопрошал он, весь скривившись от нестерпимой боли глубокого разочарования в себе и своей жизни, которую приносили напрашивающиеся сами собой очевидные ответы. — Кого я обманываю? Все это бессмысленные глупые мечты!.. Мне уже сорок семь лет! Впереди меня ждет только граничащая с нищетой жизнь на пять тысяч в месяц, каждый день которой наполнен тревогой и беспокойством о том, как умудриться прожить его, чтобы иметь возможность заплатить в конце месяца за тепло в квартире, чтобы быть в состоянии накопить к зиме на новую куртку, элементарно поесть. Жизнь, больше похожая на существование! А дальше?.. Дальше — только хуже! Постепенно, медленно начнет приходить старость; за ней неизбежные болезни, на лечение которых попросту не будет денег. И останется только мыкаться по клиникам, как эти измученные старики, пить бюджетный аспирин, понимая бессмысленность такого лечения; медленно угасать от самых разных заболеваний и пытаться выкроить из ничтожных пяти тысяч хоть что-нибудь на нормальное лекарство. Если к тому времени останутся эти пять тысяч и их не потребует за выписанный рецепт врач поликлиники или не отберет очередной чиновник из пенсионного фонда. Стервятники — не гнушаются никакими методами! Обирают самых беззащитных: стариков да инвалидов. Знают, что те ничего не смогут сделать, что не будут объединяться, не станут протестовать, отстаивать свои права, а просто стерпят, смолчат, смирятся. И чем слабее человек, тем охотнее и быстрее эти гады ограбят его! Гнусные, отвратительные паразиты, озабочены только мыслью, как бы побольше хапнуть!!! Сколько жизней и судеб было ими разрушено! Они полностью погубили мою жизнь!!! С двадцати девяти лет я только и делал, что выживал, пытаясь отстоять выплаты, полагающиеся мне по праву. Но бесполезно — они все забрали! Все, что только можно!!! И на крайнем севере, и в Я-ске, а теперь и здесь, в N-ске, они десятилетиями цинично наживались на мне, обрекая молодого и деятельного человека на бюрократическую каторгу! Где я не искал справедливости? Нескончаемые суды, хождения по инстанциям, многочасовые ожидания в коридорах высокопоставленных чиновников — все это было бессмысленно! Поднимаясь выше, я натыкался лишь на еще более закоренелых мерзавцев, получая в ответ только откровенные угрозы и оскорбления! Гады. Гады! Гады!!! — от сдавивших сердце отчаяния и обиды Майский что есть мочи сжал в кулак руку. Он сидел с перекосившимся от гнева лицом, с пылающими неутолимой злобой глазами. — Восемнадцать лет они целенаправленно уничтожали меня, а сейчас довершили начатое. Впереди у меня лишь годы унижений и нищеты, а затем — смерть. Да и что смерть, если я уже мертв?! По сути, я и сейчас не существую, будто меня и не было вовсе! Я уже уничтожен! Они уничтожили меня!!!»

— Здравствуйте, — раздался справа от Майского живой и вместе с тем осторожный мужской голос.

Услышав неожиданное обращение, Майский повернулся так резко и нервически, что стоявший рядом мужчина вздрогнул и отпрянул назад, но быстро совладав с собой, вновь улыбнулся и повторил приветствие.

— Здравствуйте… Я вот… с друзьями в бильярд играю, — отрывисто проговорил мужчина, оборотившись при этом к бильярдному столу, где его товарищи продолжали втроем раскатывать партию, нисколько кажется не озабоченные отсутствием партнера. — Я сяду? — поинтересовался мужчина следом.

Уставившись на незнакомца растерянным взглядом, Майский продолжал молчать, будто совсем не услышав вопрос. Мужчину же замешательство собеседника нисколько не смутило: не дожидаясь ответа, он опустился на стул, стоявший с противоположной стороны стола и, по-хозяйски отодвинув на край бутылку с кетчупом, солонку и салфетки, водрузил вместо них свои руки.

— Вы смотрели на меня. Я видел, — лукаво сощурившись, сказал он Майскому. — Да вы кушайте-кушайте, а я пока еще одну бутылочку пива себе закажу.

С этими словами мужчина, не вставая со стула, развернулся в зал.

— Лариса! — громко обратился он к девушке-официантке, которая в это время принимала заказы у компании выпивох, устроившихся за одним из дальних столов.

Девушка никак не отреагировала на этот оклик: с прежним скучающим видом она продолжала записывать в свой маленький блокнот пожелания, сыпавшиеся ей от подвыпивших клиентов. Полное отсутствие у официантки какой-либо реакции навело Майского на мысль, что незнакомец брякнул имя наобум, вовсе не зная как ее на самом деле зовут; но вопреки сделанному выводу, закончив принимать заказ, девушка не пошла назад, за барную стойку, а направилась к ним. Мужчина ловко, по-свойски обхватил приблизившуюся официантку за талию, начав весело расспрашивать ее о чем-то. О чем — Майский уже не слышал, всецело захваченный разглядыванием внезапного собеседника.

Это был тот самый худощавый мужчина, которого он заприметил среди играющей в бильярд компании и который показался ему очень знакомым. При ближайшем рассмотрении мужчина обнаружил довольно неопрятный вид: щеки его были плохо выбриты, волосы торчали в разные стороны, а растянутый, вконец обвисший свитер оказался весь усыпан катышками. Светло-коричневого оттенка он отлично гармонировал с желтоватой кожей своего обладателя, но, несмотря на неприятный цвет, лицо мужчины выглядело вполне красивым, с аккуратными чертами, расплывшимися в довольном расслабленно-пьяненьком выражении. Это выражение, которое, кажется, должно было раскрепостить собеседника, отчего-то насторожило Майского, успевшего как следует разглядеть мужчину вблизи и окончательно укрепиться в том, что они прежде уже где-то встречались.

Закончив с официанткой и проводив ее взглядом, мужчина вновь развернулся к Майскому.

— Отличное место, — сказал он, закинув правую руку за спинку стула и обмякнув всем телом в крайне расслабленной, даже расхлябанной позе. — Около, года назад открылось. Скромненько, конечно, но есть бильярд… Да и готовят вкусно — что еще нужно?.. А то, что обстановка скромная — так это же лучше, — поразмыслив немного, добавил он. — От этого и цены приемлемые.

Мужчина замолчал. Майский тоже сидел молча и неподвижно. Мужчина улыбнулся.

— Вы не узнали меня? — вдруг спросил он.

Когда прозвучал вопрос брови Майского чуть приподнялись, но он по-прежнему продолжал молчать.

— Меня зовут Иван Сергеевич. Мы с вами встречались, где-то месяц назад. В пенсионном фонде, возле кабинета Белокобыльского… Вы еще меня ни в какую к нему пускать не хотели, — иронично улыбнулся мужчина. — Вспомнили! Ну как, решили вы тогда свой вопрос?

— …Нет. Не решил, — впервые подал голос Майский.

— Как же так? — искренне изумился Иван Сергеевич. — Это какое-то недоразумение. Владимир Алексеевич замечательный человек и всегда готов прийти на помощь.

— А вы, я смотрю, очень хорошо его знаете.

— О-о-о, мы с ним давние знакомые, — значительно заметил Иван Сергеевич, принимая у Ларисы принесенный ею бокал с пивом и тарелочку с фисташками. — Можно даже сказать, что Владимир Алексеевич в какой-то мере мне обязан, — не без гордости в голосе добавил он. — Но все же, что за дело было у вас к нему?