– Ну что ж, вы снова славно потрудились, – заключил Влад, вычеркивая карандашом две фамилии. – Количество подозреваемых тает на глазах. Будет прискорбно, если список опустеет вовсе.
– К тому и идет, – заявил капитан Нагорный. – Подполковника Кобзаря тоже придется исключить. Человек пожилой, возможно, перетрудился. В общем, два дня назад в интересующее нас время он находился в закрепленной за ним квартире на Александерплац, испытывал серьезное недомогание. Во время работы почувствовал себя плохо, попросил водителя отвезти его домой и провел в квартире пару часов. Потом ему стало легче, вернулся на службу. За медицинской помощью не обращался, просил водителя никому не говорить. Этот парень и сторожил квартиру, из которой, кстати, нет второго выхода. Именно он дал показания. У подполковника проблемы с легкими, что он тщательно скрывает, поскольку не хочет уходить со службы.
– Надо же, – сказал Градов и вычеркнул третью фамилию. – С чем мы остаемся?
– Пока не у разбитого корыта, – успокоил его Нагорный. – У нас еще имеются майоры Запольский и Арбатов. Первый, если помните, главный подозреваемый. Проходит службу в секретной части, имеет доступ к важным документам военного характера. Арбатов – строевая часть, тоже лицо во многом осведомленное, но я бы на него не ставил. Интуиция подсказывает, что это не то. Мы, кстати, проверили, Арбатов практически не знает немецкого, всегда обращается к услугам переводчика. Но примитивным набором владеет, говорит по-немецки с ужасающим рязанским акцентом.
– Понятно, – пробормотал Градов. – Обоих надо взять под плотное наблюдение, но глаза не мозолить.
Идея была не нова. Театральная постановка. Реквизит не требовался, дорогостоящее оборудование тоже. Актера заменил начальник радиоузла полковник Синицкий, любезно согласившийся выполнить просьбу контрразведки. Он сидел в своем кабинете, нахмуренный, деловитый, перебирал бумаги, рассыпанные по столу. Дверь в смежную комнату была приоткрыта, свет в ней не горел.
Там расположились майор Градов, капитан Нагорный и герр Краузе, гвоздь программы. Немец сидел как на иголках, вертелся, постоянно сглатывал, дрожали руки на коленях. Он видел, что происходит в соседнем кабинете, но оттуда его заметить никто не мог.
Романовский и Грамарь остались в коридоре. Там было людно, вряд ли их присутствие могло насторожить потенциального «крота».
Первым в кабинет начальника радиоузла вошел майор Арбатов, подтянутый, импозантный, хотя и не сказать что рослый. Он имел настороженный вид. Все же не каждый день поступает просьба подойти к руководству смежного отдела.
– Разрешите, товарищ полковник? Вызывали? Майор Арбатов.
Градов вытянул шею, выглянул в кабинет.
Майор обладал неплохой осанкой. Он небрежно отдал честь, как-то машинально покосился в черный проем. У него было нормальное, немного скуластое лицо, внимательные глаза.
– Подождите, точно, – пробормотал Синицкий, тасуя кипу бумаг, мельком глянул на посетителя и спросил: – Вы же из строевой части, майор?
– Так точно, товарищ полковник. – Арбатов заметно расслабился, сделал доброжелательную мину. – У вас какие-то вопросы?
– Это не по вашей линии? Можете разобрать, что здесь написано? Посыльный принес бумаги и, видимо, ошибся.
Майор подошел, взял со стола листок. Брови его от удивления поползли вверх.
– Здесь текст на немецком языке, товарищ полковник. Печать канцелярии Имперского банка.
– Это точно не по вашей части? Можете прочесть?
Арбатов пожал плечами и что-то приглушенно забормотал. Он говорил нечетко, глотал окончания, отдельные слова игнорировал, другие зачем-то разбивал на части, читал по складам. Влад видел, как напрягся и вытянул куриную шею герр Краузе, затаил дыхание.
– Тарабарщина какая-то, – сказал Арбатов. – Прошу простить, товарищ полковник, но я не силен в немецком. Это мягко сказано. Но я понял, что это некое платежное поручение одного из департаментов банка. Этой бумаге несколько месяцев, и она не имеет отношения к нашему ведомству. Боюсь, это просто мусор.