Святой Франциск Ассизский

— Иди с миром, ибо будут тебе хорошие провожатые, ибо Тот, Кто создавал тебя, уберег тебя от славы и, когда создал тебя, вдохнул в тебя Дух Святой, и потом глядел за тобой, как мать за маленьким сыночком.

Сестра Анастасия наклоняется над ней:

— С кем Вы говорите, мадонна?

— Говорю с душей моей благословенной.

Удивительная уверенность чистого сознания! В конце жизни, когда прошлое выстраивается в своей непреложной и несокрушимой реальности, в час угрызений совести и страхов, она со смирением и уверенностью может сказать себе: «Иди с миром!» И не потому, что безупречна, а потому, что бесконечна доброта Бога, Которому она радостно передала себя как дитя матери. Ее смерть не вписывается в мартиролог.

«Благословен будь, Господи, Ты, Который создал меня».

Это и называется встречать смерть песней. Клара не отдавала себе в том отчет, потому что была слишком поглощена Богом, но это не она говорила себе «Иди с миром», не она обещала «хороших провожатых», не она ободряла свою благословенную душу; это дух святого Франциска говорил в ней.

И все же чего-то еще не хватало, чтобы уход ее был вполне счастливым. Нужно было, чтобы правило строжайшей бедности, написанное ею самой для Сан Дамиано было подтверждено папой и, таким образом, надежно защищено от послабляющего влияния других монастырей.

Ей нужно было знать наверняка, что ее воля не будет искажена и дойдет до ее духовных дочерей подкрепленная авторитетом церкви.

Она хотела перед смертью увидеть этот документ своими глазами. «Один раз увидеть и приложить к устам, а на следующий день можно умереть…»

И было так, как она пожелала. Девятого августа Иннокентий IV подтвердил письмом («Solet annuere Sedes Apostolica…») Правило бедности; десятого августа один из монахов доставил письмо в Сан Дамиано и Клара смогла приложиться к нему устами; одиннадцатого вечером святая отошла к Богу, безмятежная, под плач сестер, брата Леоне, брата Анджело и брата Джинепро; двенадцатого легкие останки ее были перенесены торжественной процессией из Сан Дамиано в церковь Святого Георгия в Ассизи, где она была похоронена в крипте, с драгоценным Правилом своим на сердце, как воин, завернутый в свое знамя. Правило это было воплощением идеала святого Франциска.

ЕЕ ПИСЬМА

Жизнь святой Клары, хотя и не выходившая за рамки Ассизи и на протяжении почти сорока двух лет обители Сан Дамиано, вызывала восхищение и широкий отклик в Италии и за ее пределами. Другие женщины, увлеченные францисканским идеалом, подражали ей, другие монастыри возникали по типу Сан Дамиано, причем их основательницы всегда прямо или косвенно обращались к ней как к матери и наставнице.

Одной из самых пламенных последовательниц была блаженная Агнесса из Праги. Ей, дочери короля Богемии, помолвленной против своей воли сначала с Болеславом Силезским, затем с Генрихом Шведским и позже с Фридрихом И, казалось, на роду было написано воссесть на троне, но, чувствуя влечение к жизни религиозной, она всякий раз избегала неугодного ей супружества с помощью Божьей и папы. Обретя наконец свободу в своем монастыре в Праге, она пишет Кларе, испрашивая ее духовных наставлений. Клара отвечает. Четырем ее письмам суждено было сохраниться до наших дней. Первое, датированное 1234 годом, начинается весьма церемонно, словно дочь графа и графини ди Коккорано выказывает пиетет перед «мадонной Агнессой, дочерью достославного и могучего короля Богемии». Но высокое происхождение подчеркивается здесь лишь для того, чтобы напомнить о родстве более высоком, о величайшей чести быть невестой Христа и разделить с ним его бедность. Святая Клара превозносит бедность и девственность, дабы Агнесса оценила их бесконечную ценность, и заканчивает призывом ревностно и стойко служить Богу и, не впадая в гордыню, совершенствоваться, продвигаясь от добродетели к добродетели. Второе письмо, написанное между 1234 и 1235 годами, настаивает на тех же принципах стойкости и совершенствования и являет удивительную целеустремленность духа:

«Бережно сохраняй все, что достигнуто тобой; что делаешь, делай хорошо; никогда не останавливайся, но поспешай, с легкой поступью тех, кто боится, что даже пыль дороги может задержать их продвижение вперед; продвигайся уверенно и в радости по пути, избранному тобой, не поддаваясь и не уступая никому, кто хотел бы отвлечь тебя от цели и воспрепятствовать твоему бегу».

Третье письмо, 1238 года, приглашает к еще большему единению с Богом и толкует о благордстве души, которая принимает и хранит в себе

Господа, ставшего ради Своей любви младенцем и мужем страданий. Четвертое еще раз призывает размышлять о жизни и страдании Иисуса Христа и, изобилуя реминисценциями из Библии, проникнуто величайшим почтением к добродетели и девственности и в то же время живым материнским чувством, изливающимся наружу в мистическом порыве.

Нетрудно заметить, как от письма к письму возрастает нежность Клары к Агнессе, словно душа ее потихоньку раскрывается навстречу любви и преклонению далекой принцессы, ставшей ей дочерью в святом Франциске. «Прощай, дражайшая сестра…» Так заканчивается второе письмо.

«Деве, которую почитаю во Христе более всякой другой и которую в любви моей ставлю выше всех смертных, сестре моей Агнессе…» Так начинается третье.

«Той, которая есть вторая половина моей души, святилище любви божественной. Агнесса, королева светлая, мать моя возлюбленная и дочь моя, дражайшая среди всех… О мать моя и дочь моя, супруга Царя всех веков, не удивляйся, если пишу тебе не так часто, как моя душа и твоя желали бы, и будь уверенна, что пламенная любовь, которую питаю к тебе, никогда не угасала ни в малой степени. Как любила тебя родная мать, знай, так и я люблю тебя… Помни о матери твоей и думай о том, что светлый образ твой запечатлен в самой глубине моего сердца, потому что ты для меня дражайшая среди всех».