Собрание сочинений. Том 2. Письма ко всем. Обращения к народу 1905-1908,

К людям культуры Церковь всегда обращает призыв: «Преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12, 2). <…> Человек не всегда обладает достаточной духовной зоркостью, чтобы отделить подлинное божественное вдохновение от «вдохновения» экстатического, за которым нередко стоят тёмные силы, разрушительно действующие на человека. <…> Если творчество способствует нравственному и духовному преображению личности, Церковь благословляет его. Если же культура противопоставляет себя Богу, становится антирелигиозной или античеловечной, превращается в антикультуру, то Церковь противостоит ей. <…>

Эсхатологическая устремлённость не позволяет христианину полностью отождествить свою жизнь с миром культуры, «ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13. 14). <…> Церковь напоминает людям культуры, что их призвание – возделывать души людей, в том числе и собственные, восстанавливая искажённый грехом образ Божий. <…>

XIV.3. <…> По мысли святого Григория Богослова, «всякий имеющий ум признаёт учёность первым для нас благом. И не только эту благороднейшую и нашу учёность, которая… имеет своим предметом одно спасение и красоту умосозерцаемого, но и учёность внешнюю, которой многие христиане по невежеству гнушаются как ненадёжной, опасной и удаляющей от Бога». <…>

Пророк христовой правды

Да, нужно пересмотреть пути и выбрать верный, что по душе России, – путь не мелкой заманной «будто-правды», а Великой Правды, которую нельзя нарушить. Христовой Правды, Правды величайшего дерзанья, Правды и Любви великой. Нужно прислушиваться к тем, кого русский народ мог бы назвать своими, если бы слышал и постигал; к тем, кто верит в Великую Христову Правду, верит, что надо её свести на землю.

И. С. Шмелёв[42]

Миф представляет Свенцицкого «революционным радикалом», мятущимся интеллектуалом-декадентом, со временем оставившим «мудрствование» и превратившимся «из Савла в Павлы».[43] Да, искушения неверием были, но возврат ко Христу случился задолго до первых публичных выступлений. А со студенческих времён и до кончины в ссылке перед нами человек, сознательно выбравший Бога Господом, сердцем, помыслами и душой возлюбивший Его и всецело преданный Церкви. Каждая строка Свенцицкого дышит любовью к ней и болью за её нестроения, каждое слово – призыв ко Христу.

Разве требования освободить Церковь от гнёта мирских властей, вспомнить о Спасителе и жить по Его заветам, мольбы остановить братоубийственную бойню, не расстреливать безоружных, использовать только ненасильственные способы борьбы за свои права – разве всё это «экстремизм» или «поэтизация террора»? Как перо повернулось надписать такой ярлык… Пусть прилюдно (как и грешили) покаются повторяющие злонамеренную клевету. Пока не поздно, задумаются о Страшном суде и наказании за ложное свидетельство (Втор. 5, 20), порадят о чистоте души или хотя бы о научной репутации, коль не веруют в бессмертие.

А христианам надо молиться о вразумлении заблудших и уяснить наконец истину проповеди Свенцицкого и суть программы ХББ. Не к новшествам призывало оно, а к восстановлению порядка, определённого апостолами. И крайностей избегало – отнюдь не требовало сразу переизбрать всех священников и диаконов, ратуя за постепенное замещение. Должны ли епископы тут же рукополагать выбранного народом? Нет – сначала подготовить к пастырскому служению, обучить и наставить; но возвратиться прошедший испытание должен именно в свой приход и отныне окормлять тех, кто его выдвинул, кто облёк доверием («кого любишь, с тем и молиться легко»). Тем устранится и произвол в епархиях по переводу неугодных, и алкание «хлебных» мест, и сопряжённое с этим мздоимство. А вот архиереи, поставленные в нарушение апостольского правила, удаляются все: только церковный народ вправе определять достойного важнейшей ноши.[44]

Глупо выставлять Свенцицкого анархистом, примитивным противником всякой власти.[45] Мерка не по фигуре, тут масштаб иной: и государство имеет религиозное назначение, положительна и его роль, отдалённое подобие церковного единства необходимо, чтобы сплачивать язычников. И соблюдать законы есть обязанность гражданина, как и требовать их справедливого установления и нелицемерного применения. Иначе устраивается христианская община. Здесь недопустима власть, покоящаяся на чём-либо внешнем, и отношения должны определяться любовью и дарами Святого Духа. Именно ими выделяются слуги народа, а не имением и привилегиями. При этом церковная иерархия не упраздняется.

Беспочвенны и обвинения ХББ в хилиазме, ведь в программе ясно сказано: всеобщего благополучия на этой земле никогда не будет, и никакой социализм его не даст. Но разве это повод умыть руки? Господь ждёт от нас дел в подтверждение веры правой: осуществлять заветы Его и в личной, и в общественной жизни – значит приготовлять мир к божественному состоянию. Обосновывая возможность и необходимость христианской политики, Свенцицкий не смешивал Царство Божие и земные временные цели, но указывал, где соединяется момент с вечностью, – в личности Богочеловека. Каждому надо потрудиться ради чаемой цели, к тому и призывало Братство. И частную собственность не отрицало, но указывало, что у верующих (а не у всех скопом) она должна быть превзойдена (а не изъята, как в коллективизацию). Вчитайтесь в п. 7 политической части программы: что это – крайний радикализм или требования нормального общественного устройства, ныне узаконенные во всех цивилизованных странах?

И разве только социалистов возмущает подчинение интересов многомиллионного народа похотям нескольких тысяч крупных капиталистов, обворовавших страну и транжирящих доходы по заграницам? А христиан это не волнует? Требовать социальной справедливости – обязанность каждого, и партийная принадлежность тут ни при чём, это дело совести.

О каком вообще «христианском социализме» речь, если цель – Вселенская Церковь Христова как полнота воплощения истины![46] ХББ постоянно указывало, что ни одна политическая форма не может быть совершенной, должно быть превзойдено всякое человеческое учение, а христианский идеал – Царствие Божие. Не к партийной работе призывало духовенство (это стезя Булгакова), а к исполнению своего религиозного долга – ясно сказать о недопустимости поклонения идолу, обличить языческий цезарепапизм и его необузданные притязания и тем освободить паству от соблазна. Участвовать в политической и общественной борьбе – дело мирян, об этом чётко заявило Братство.

Мифы, мифы… Нужно ли их опровергать? Пусть лучше нагромоздившие ерунду попробуют её доказать – привести аргументы в обоснование своих нелепых определений, подтвердить их ссылками на текст.[47] А поскольку занятие это бесперспективное, не станем и мы изъяснять очевидные вещи, сосредоточившись на основных положениях, выдвинутых Свенцицким, и их непреходящей ценности.

Весь мир – становящаяся Церковь! Поистине грандиозная христианская философия (не абстрактно «религиозная», а именно христианская) – плоть от плоти святоотеческого учения, но и творчество в области догматики. Как и краткое выражение Хомякова «Церковь одна», эта идея – высокая ступень в богословии, завершение трудов сонма святых мыслителей.

Свенцицкий диалектически определяет Церковь как питающую мир благую силу и ядро, вокруг которого накапливается растущее в мире добро (позволительна аналогия с солнцем, испускающим свет и притягивающим разрозненные частицы). Изумителен и прост найденный им образ – дарохранительница… И как же извратили его богатеющие не в Бога, а собирающие сокровища для себя! Копить «добро» (только в ином смысле) составляет отраду, а иногда и цель их жизни. Почему так богаты считающие себя преемниками апостолов? Не стыдно ли перед неимущей паствой? Не усыпили бы совесть, не разъезжали в мерседесных каретах. Некоторые возражают: «Но не может же митрополит ездить на “Жигулях”!» А почему, собственно?.. Несолидно? А торговать благодатью или табаком (и не знаешь, что хуже), продавать втридорога Святое Писание, уготованное для бесплатной раздачи? А образом жизни своей соблазнять малых сих? Что возмущало и коробило век назад, ныне многократно превзойдено. И лик Церкви стал невидимым для глаз…

Но не для любящего Христа сердца! И Свенцицкий открывает, какою должна быть земная Церковь. Всмотритесь в величественную картину преображённого естества, когда жизнь станет молитвою, и каждый будет чувствовать себя всегда в храме, со всеми вместе, а все – со Христом. А чтобы приблизилось Царствие Божие, надо покаяться и идти к нему: здесь, на земле, уподобляться небесному устройству. Правый путь – труд духовного возрастания, постижения предвечного замысла и приведения бытия в соответствие с ним. Свенцицкий совершенно определённо указывает должные шаги, напоминает христианам, как жить по-Божески. Это и есть правда о земле – все человеческие отношения уподобить возвещённому идеалу.[48] Для верующего это не утопия, а правило; следовать ему – наша обязанность. А поскольку мы составляем одно Тело, ревнующий лишь о своём спасении отпадает от Христа.

Целиком и полностью относятся к Свенцицкому слова его предшественника, брата по христианской борьбе: «Мы хорошо знаем тот отзыв, которым очень многие поверхностные умы станут отделываться: “Это сочинение идеалиста, не имеющее ничего общего с реальною жизнью”. Но что такое практика без идеализма? Это действие и движение ощупью в темноте. <…> Если идеал сам по себе оказывается доброкачествен, верен и истинен и неудобоприменимым представляется лишь потому, что слишком возвышен, то это ещё не причина заключать об его непригодности. Напротив: тем-то он и хорош. <…> Благотворен, [ибо] предносится пред несовершенством людским, служит людям поверкою, критерием их действий и учреждений, вечным двигателем к совершенствованию».[49]

Да, чтобы добиться предназначенного, нужен подвиг, отрывать налипшее на душу придётся с кровью. А как иначе достичь чистоты?

Противники всякого максимализма, мнимые поборники свободы, принижают достоинство человека, отвергая возможность для каждого уподобиться Творцу; защищая «маленьких» людей от якобы непомерных требований, немощь возводят в принцип. Но человек больше героя – он сын Божий! Гуманисты же, при всём показном антропоцентризме, стараются лишить нас главной основы – Христа, подменяя величайшую религию беспочвенным моральным учением. Они почитают нынешнее состояние мира за абсолют, вминают сознание в наличную плоскость, парализуют «творческую способность осуществлять надлежащее».[50] Воспевая человека, каким он есть, со всеми страстями и похотями, заставляют смириться с грехом, принять его за норму.

Гуманность – вот бессильное то слово,Что стало лозунгом для всей земли,Им, как плащом, ничтожество любоеСтарается прикрыть и неспособностьИ нежеланье подвиг совершить;Любовь трусливо им же объясняетБоязнь – победы ради, всем рискнуть.Прикрывшись этим словом, с лёгким сердцемСвои обеты нарушает всякий,Кто в них раскаяться успел трусливо.Пожалуй, скоро по рецепту мелких,Ничтожных душ все люди превратятсяВ апостолов гуманности. А был лиГуманен к Сыну сам Господь Отец?Конечно, если бы распоряжалсяТогда бог ваш, он пощадил бы сына,И дело искупления свелось быК дипломатической небесной «ноте».[51]

С этим внутренним бессилием и борется Свенцицкий. Он всегда представляет идеал как норму, которой мы обязаны следовать, а всякое отступление – как грех, порабощающий человека, отрывающий от Божественного животворного источника и тем определяющий на гибель.