Колька осмелел, привалился к кровати и, настороженно вглядываясь в морщинистое лицо деда, дотронулся до бороды.
— Мягкая… — сказал он. — А ты умеешь сказки сказывать?
— Умею. — Большая ладонь Андрона легла на худенькое плечо Кольки. — Вот из больницы меня выпустят, тогда каждый день тебе буду сказки сказывать.
САМЫЙ ДЛИННЫЙ УЖ
Паром задержался, и главного рыбовода я в конторе не застал. Уборщица сказала, что Клавдия Николаевна уехала на первый участок.
— Только что, — добавила она.
Я усмехнулся. Главный рыбовод, низенькая, рыхловатая на вид женщина была на удивление подвижной. Случалось, я целый день гонялся за ней и везде слышал:
— Только что…
Сегодня мне обязательно надо было условиться с рыбоводом о поездке на тоню со смешным названием — «Мартышка».
Я заторопился к первому участку, находящемуся километрах в пяти от главной усадьбы, куда вела узкая, в один след, тропка. Она вилась по береговому откосу среди кураев и кустов цепкого, с упругими стеблями, жидовельника, украшенного сиреневыми крупинками жестких соцветий. Матерые карагачи с изболевшей от прожитого времени корой просторно топорщили сочно-зеленые косматые шапки. На них лепились какие-то жучки. Сытые, раздувшиеся лягушки столь самозабвенно откладывали икру, что их не пугал ни шум шагов, ни хищные щучьи тени, то и дело мелькавшие под берегом.
Участки рыбоводного хозяйства раскинулись вдоль судоходного рукава Волги километров на пятнадцать, соединенные друг с другом водой и такими вот тропками, по которым ухитрялись даже ездить на велосипедах.
Примет крупного промышленного хозяйства на рыбоводных участках не имелось. Здесь стояли неказистые мазанки, где располагались дежурные по участку и хранилось нехитрое рыбоводное имущество. Мазанки лепились к шлюзам магистральных каналов, уходящих в обвалованные, отделенные от реки ильменя, в которых задерживались паводковые воды, образуя естественные и охраняемые нерестилища частиковых рыб — судака, леща и сазана.
Весной по магистральному каналу в сберегаемые человеческой заботой ильменя запускали производителей, а летом отлавливали молодь и вывозили ее в море на плавучих садках-прорезях. Там молодь выпускали на вольную волю, считая, что дальше уже она будет расти сама собой.
Возле мазанки на первом участке я увидел знакомую худенькую фигурку. Это была Сашка, второкурсница-практикантка рыбного института.
— Олег Петрович! — звонко крикнула она, сложив рупором ладони. — Здравствуйте, Олег Петрович!
— Клавдия Николаевна у вас? — спросил я Сашку.
— У нас, — ответила та и покосилась в сторону канала, который заворачивал в камыши. — В ильмень с Борисом уехали брать анализ на зоопланктон… Часа через два вернутся.
— Подожду, — сказал я, усаживаясь на прогретые солнцем бетонные ступеньки шлюза. — Хочу с ней договориться на тоню съездить, на «Мартышку».
— Не возьмет, — сказала Сашка и снова оглянулась в сторону канала. — Она на баркасе зря и щепку не повезет… Да еще на «Мартышку». Это же почти сто километров.