Наверное, этим ребяткам не впервой было выполнять подобное задание: получив знак, без какой-либо подготовки они начали обрабатывать Багуна в четыре кулака, каждый из которых вполне мог заменить пудовую гирю. Сначала тот попытался сопротивляться, даже зацепил кулаком ухо одного из них, но это только подлило масла в огонь. Тот, кого он задел, выхватил из внутреннего кармана пиджака мощный кусок шланга и несколько раз прошёлся по голове Багуна, и после каждого удара тот с огромным трудом удерживался на ногах.
— Братишки, бля буду, бес попутал! — Словно свинья, взвизгивал он от боли.
— Вот чтобы больше тебя бес не путал, мы и учим! — нравоучительно проговорил тот, что с трубой, и в очередной раз, вложившись от всей души, опустил своё грозное оружие провинившемуся на голову…
Чтобы не смаковать дальнейшую экзекуцию над этой мразью, скажу лишь, что в ту же ночь он попал в санчасть, а Лиса пояснил Начальнику санчасти, что парень с этапа «свалился со второго яруса». Выписался он из санчасти недели через две, став не только «немного придурком», но ещё его, с подачи Лисы, санитары «опустили», и в тот же день его погнали из санчасти и отправили в стойло «девочек», присвоив ему имя Шурочка…
А вещи из его мешка в ту же ночь вернули настоящим владельцам. Когда пришедшие со мною этапники узнали, что приключилось с Багуном, пострадавшие от его беспредела открыто признались, что он их тоже обчистил, и, не видя его мешка, обрисовали свои вещи, которые тот присвоил. А то, что осталось, забрал себе Лиса, поделившись, как и положено, с Бесиком.
Здесь необходимо пояснить, что творимый Багуном беспредел не приветствуется в криминальном мире, тем более в местах лишения свободы. Отобрать по беспределу, тем более украсть у такого же, как ты, зэка считается самым большим злом, и наказание следует беспощадное, вплоть до того, что такой обычно объявляется «крысой» и довольно часто опускается, то есть он становится «петухом» и загоняется в стойло «девочек». Так что Багун получил то, что и заслужил…
После тщательной проверки в медсанчасти и выявления заразных больных, которых изолировали по принадлежности — кого в санчасть, кого в туберкулёзный барак, — остальных вновь прибывших зэков, признанных местными «лепилами», то есть медиками, «практически здоровыми», довольно большими группами выводили из карантинного барака и отводили в административное здание на распределение по отрядам.
То, как это происходило со мною, очень поучительно…
Нас подвели к двухэтажному зданию и приказали стоять перед главным входом в двойной шеренге, внутрь заводили по пять человек, которых вызывал по списку Старший Нарядчик зоны. К примеру: зашло пять человек, остальные ждут строем, вышли четыре, Старший Нарядчик снова называет пять фамилий, и так до тех пор, пока в здании не побывает каждый. И происходило это в конце февраля, то есть при температуре в двадцать градусов мороза. И снова мне повезло — мою фамилию назвали во второй пятёрке…
В кабинете на стульях вдоль стен сидели несколько офицеров. Как выяснилось, это были Начальники отрядов, «Старший Кум», заместитель Начальника колонии по режиму, Начальник промзоны и сам Начальник зоны, сидевший во главе стола.
Опираясь на костыль, я прошёл в центр кабинета, куда мне указал глазами седоватый подполковник — почему-то я сразу догадался, что это и есть «Старший Кум», по фамилии Буш, — он сидел рядом с Начальником зоны. По табличке на двери кабинета я понял, что сидящий во главе стола — «Хозяин» зоны, большой «любитель» тапочек, полковник Степанцов.
— Доценко Виктор Николаевич, сто семнадцатая, часть вторая, шесть лет строгого режима! — привычно представился я.
Полковник Степанцов внимательно просматривал какие-то документы на столе, и мне пришлось терпеливо ждать, когда он обратит на меня внимание.
Наконец он поднял глаза, но взглянул не на меня, а на мой костыль.
— Это что такое? — спросил полковник, кивнув на мой посох. — Можно посмотреть?
— Конечно. — Удивлённо пожав плечами (неужели полковник впервые видит костыль?], я доковылял ближе к нему и протянул костыль.
Полковник взял его и тут же, не глядя, прислонил к стене за спиной.
— Простите, гражданин Начальник, но я же не могу без него ходить! — глуповато улыбаясь, проговорил я, уверенный, что с его стороны это просто нелепая шутка.
— Константин Фёдорович, — обратился он к подполковнику, «Старшему Куму».
Его фамилия была Буш, но имени-отчества я не запомнил, поэтому пусть будет Константин Фёдорович.