Вялый взгляд мутных глаз остановился на нем, а тощая, старческая рука слабо приподнялась. Нэш взял ее в свою руку и положил себе на колено. Он так делал всегда на протяжении нескольких лет, понимая, что мама почти не видит, но все еще чувствует. Это вселяло в нее некую уверенность и понимание, что сын не бросил ее одну, как делали многие. Веки старой женщины при вопросе утвердительно зажмурились и приподнялись вновь.
— Ее похитили. Как Элеонор.
— Она еще жива? — казалось, силы покидали ее с каждым звуком произнесенного слова.
— Не знаю, — спустя секундную паузу, задумчиво произнес Селби. — В деревню приехал инспектор Скотленд-Ярда из Лондона. С ним также какой-то знаменитый ученый. Он профессор и читает лекции на кафедре университета, где обучается виконт Эддингтон. Они организовали поиски Агаты.
— А ты?
Мышцы на лице Нэша чуть заметно напряглись.
— Я устал, мама. Тяжелый день, было много работы. Я пойду спать.
Он аккуратно положил ее руку обратно на кровать, встал со стула.
— Тебе что-нибудь принести?
Но в ответ была тишина. Лишь слабое посапывание говорило о том, что старая женщина уснула. Селби какое-то время смотрел на нее — взгляд его был пустым…
Испустив последний вздох, изувеченный разъяренной толпой человек умер в страшных мучениях. В его руке все так же была крепко-накрепко зажата женская шляпка. Даже когда его методично убивали десятки ног и горящие факелы в руках обезумевших людей, он ни на мгновение не выпускал ее. Не ослабил хватку, будто этот незатейливый предмет туалета имел значительную ценность для него.
— Отмучился, — вырвалось у Ройла Фармера.
Остальные стояли чуть поодаль в полном молчании. В их умы стало все отчетливее приходить осознание содеянного. Кто-то из избивавших, вероятно, уже ощутил угрызения совести или, по крайней мере, неправильность поступка. Другие же хмуро смотрели на груду костей и мяса, в которую они превратили свою жертву. И не чувствовали сожаления, ибо вера в то, что именно он и есть похититель и убийца, давала им понимание справедливости сделанного. Жесткое лицо Галена Гилмора не выражало никаких эмоций. Да он и не мог сию минуту их демонстрировать, ибо был в замешательстве — не знал, что предпринять. А когда такое случалось, он злился на себя за проявленную неосмотрительность и на тех, по вине которых она проявилась. Вымещать злость на публике означало демонстрировать свою слабость и некомпетентность, — хуже для подрыва авторитета и придумать было нельзя. Потому приходилось скрывать ее за маской жесткой решимости до тех пор, пока решение не придет в голову.
— Если он и мог нам что-либо рассказать, то уже никогда не сделает этого, — доктор Аттвуд распрямил тело и обернулся к инспектору. — К тому же, во рту убиенного вы не обнаружите языка.
Услышав это, люди зашушукались, но продолжали послушно стоять на месте, теперь совершенно спокойно ожидая распоряжений полицейского.
— Он не мог разговаривать.
— Верно. И от него разит помойкой.
— Шляпка Джиневры Милтон?
— Думаю, да, — кивнул профессор. — Классический бродяга, коих полно на улицах Лондона, да и здесь также имеются.
Губы Галена плотно сжались.
ebooksa