— Истинная правда… — подхватил брат Тибо. — Ведь я-то на постоялом дворе, считай, голову в петлю сунул, согласившись сопровождать герцога де… Впрочем, молчу, вы-то не посвящены в секреты сильных мира сего…
— А теперь, — продолжал возмущенный Любен, — меня, словно сопливого послушника, сажают на хлеб и воду… будто я каторжник какой!
Тибо вдруг подмигнул товарищу и таинственно улыбнулся. Любен прекрасно знал своего друга, и в душе его затеплилась надежда.
— Брат Тибо! О, брат Тибо! — прошептал бывший лакей.
— Вы что-то хотите сказать? — лукаво осведомился Тибо.
— Ничего, брат мой, ничего… но мне показалось… вы так улыбнулись…
— Тише! — прошептал монах. — Прикройте дверь, брат Любен.
Тот бросился к дверям. Сердце его замирало в предвкушении блаженства.
— Значит, — продолжал Тибо, — настоятель наложил на вас епитимью?
— Увы! — простонал Любен, вновь теряя надежду.
— По-моему, вы этого не вынесете, — серьезно заметил хитрый Тибо.
— Ох, я уже умираю!..
Брат Тибо открыл стенной шкаф и вынул оттуда ломоть черствого черного хлеба и кувшин с водой.
— Это вам на два дня, брат Любен.
Любен взвыл, бия себя кулаками в грудь:
— Господи, лучше бы уж сразу сказали, что обрекаете своего друга на верную смерть! И это вы, брат Тибо! Сколько раз мы вместе обедали «У ворожеи», сколько бутылок распили! А теперь вы подсовываете мне камни вместо еды и эту сомнительную жидкость вместо питья. Боже, я и не предполагал, до чего вы жестокосерды!.. А как вспомню те паштеты у милейшего Ландри!..
— Прекратите, брат мой!
— Да, паштеты! — настаивал в слезах брат Любен. — И еще цыплят, цыплят на вертеле… господин Ландри их поворачивает, а с них так и капает жир!..
— Брат мой, не вводите меня в искушение…
— И вино, льющееся из бутылок в наши стаканы…