Карл, восхищенный, взял руку Виолетты и поднес ее к губам движением скорее вежливым, чем страстным, и позволившим ему скрыть свою растерянность. Он дрожал, сердце его учащенно билось, и он не знал, как поступить, Тогда, под влиянием внезапного вдохновения, он подвел ее к большому портрету, с которого на них с улыбкой взирала женщина с отпечатком нежной грусти на лице, и просто сказал:
— Моя мать…
Виолетта живо подняла глаза к портрету и, прижав руки к груди, произнесла:
— Как она красива, мой дорогой господин! Как она, должно быть, добра! И как она должна была любить того, кого любила!
Инстинкт подсказывал Виолетте эти верные и точные слова, рисующие характер Мари Туше: красота, доброта, любовь…
— Тот, кого она любила… — повторил Карл, восхищенный деликатностью девушки.
Он подвел Виолетту к другому портрету и сказал:
— Мой отец, король Карл IX, такой, каким он был за два года до смерти…
Виолетта очень внимательно посмотрела на портрет, а затем прошептала:
— Бедный маленький король!
Карл Ангулемский вздрогнул. Невозможно было бы найти более подходящего слова, чтобы передать то ощущение, которое водило кистью художника, писавшего этого тщедушного бледного монарха с помутившимся взором, в котором уже брезжил мертвенный рассвет безумия.
— Вам жаль его? — мягко спросил герцог.
— Да, он, должно быть, много страдал…
Карл повернулся, подошел к старинному деревянному сундуку, украшенному прекрасной резьбой, открыл его и достал оттуда изящную бутылочку с рубиновым вином и футляр, где хранился кубок чеканного золота. Он выложил два эти предмета на стол.
— Вот, — сказал он, — кубок, из которого пил мой отец. В день его смерти мать находилась рядом с ним. И он попросил ее в последний раз налить вина в этот кубок, который моя мать купила у Дианы Французской, дочери Франсуа I, чтобы сделать подарок тому, кого вы назвали «бедным маленьким королем». Этот кубок когда-то чеканили руки самого Бенвенуто Челлини, и он долго служил Франсуа I. Диана Французская, которая унаследовала его от короля-отца, с большим трудом согласилась отдать его моей бедной матушке в обмен на изумрудное колье стоимостью в тысячу золотых экю…
Он говорил очень мягко и смотрел на девушку с бесконечной нежностью. Она слушала, улыбаясь. Так они беседовали, без видимого волнения, о вещах, не имеющих отношения к их любви. О любви они вообще не сказали ни слова. Но все речи, все поступки Карла указывали на то, что он говорит с ней о самом задушевном, что с этого момента она имеет право войти в их семью. И любовь, о которой они молчали, переполняла их сердца и взгляды.
— Смотрите, — продолжал Карл, — великий художник изобразил на кубке воздушные существа, порхающие, словно бабочки, над цветами, которые поддерживают перевязь, где Франсуа I хотел выгравировать девиз… Но забыл. И уже Карл IX поручил золотых дел мастеру изобразить на этом месте девиз, который сам придумал для моей матушки…
Виолетта вертела в своих тонких белоснежных пальцах кубок — великолепное произведение искусства; его потемневшее от времени золото горело сумрачным огнем.
— Прочтите, — сказал Карл.
— Я не умею читать, — без смущения ответила она.