— Да здравствует Святой Генрих! Да здравствует опора Церкви!
— Месса! Месса! Да здравствует король мессы!
— Смерть Ироду! Смерть Наварре! Смерть безбожникам! Да здравствует Лотарингия!
— Так желает Господь! Так желает Господь!
И в эту же секунду Генриха де Гиза сняли с седла и подняли на плечи. Вдали раздались выстрелы аркебуз. Стреляли по домам, казавшимся подозрительными. Люди смотрели друг на друга безумными глазами, полными ненависти, и плохо приходилось тому, кто не носил на шее четок. В мгновение ока такого безумца — неважно, католика ли, нет ли — сбивали с ног и вспарывали ему живот.
Около тридцати убитых осталось на пути Гиза. Герцог находился в своей стихии. Возлежа на плечах толпы, светясь от счастья, он дарил улыбки женщинам и, приподнимая шляпу, кричал:
— Да, друзья мои, так желает Господь!
Вот каким образом Меченый добрался до своего дворца.
Наступал вечер. В Париже продолжали бушевать возбужденные толпы. Поползли слухи. В каждом квартале собирались лигисты, капитаны в спешке надевали кирасы, и по рукам ходили списки возможных жертв…
Гиз велел крепко запереть двери дома. Не то чтобы он боялся надвигавшейся бури. Просто толпа досаждала ему слишком уж сильным проявлением восторга; кроме того, знатнейший дворянин Франции Генрих Лотарингский очень презирал ее народ.
Дворец герцога напоминал крепость, ощетинившуюся аркебузами и способную дать отпор целой армии. Гиз ничего не боялся. Ему необходимо было собраться с мыслями, обдумать то, что он недавно увидел и услышал. По всей вероятности, терпению парижан наступил конец. Нужно было найти способ чем-нибудь занять или развлечь их.
Гиз вошел в свой просторный кабинет. За ним следовали его фавориты Менвиль и Бюсси-Леклерк.
— Я не вижу Моревера, — сказал он.
— Монсеньор, — ответил Менвиль, — Моревер отдыхает после ужина.
— Он выбрал неподходящее время для ужина и отдыха. Пусть за ним сходят.
— Позвольте мне закончить, монсеньор. Моревер переваривает ту порцию ненависти, которую получил возле трактира «У ворожеи».
— А, да… Мне известно об этой ненависти, его старой ненависти к Пардальяну. Что ж, он хочет удовлетворения? Он получит его завтра же. Какие бы аппетиты ни имела эта ненависть, я берусь накормить ее досыта.
— Да уж, монсеньор, он очень зол на господина Пардальяна. А что касается Бюсси-Леклерка, то и дня не проходит, чтобы он не поставил свечку в Соборе Парижской Богоматери, моля Пресвятую Деву помочь ему отомстить. Правда, Бюсси?
— Клянусь, это так! — проговорил Леклерк. — И мне досадно, что этот глупец сдался. Я потерял таким образом дюжину дукатов, которые потратил на первоклассный воск.
— Ты пожалуешься на Пресвятую Деву, когда попадешь в рай, — ответил Гиз.
ebooksa