Он решил порыться в седельных сумках и с удивлением обнаружил там вместительную шкатулку, а в ней — миниатюру, письмо и пять свертков с монетами. Пардальян развернул один из них и убедился, что в нем содержалось сто золотых экю. Он взглянул на миниатюру: это был портрет Мари Туше в молодости — в то время она жила в Париже на улице Барре, в скромном доме, где часто бывал Карл IX. Пардальян раскрыл письмо и прочел:
Пардальян долго сидел за столом, не выпуская из рук письма. Он был погружен в глубокие размышления. Гостиничный лакей позвал его обедать, но шевалье даже не повернул головы: он боялся, что увидят его слезы.
Глава XL
ПАЛАЦЦО-РИДЕНТЕ
Пардальян прибыл во Флоренцию только в конце апреля, и это доказывает, что он не торопился и путешествовал с удовольствием. В дороге шевалье никогда не скучал. Он обожал бродяжничать… видимо, подобные склонности он унаследовал от отца. Он любил дорожные сюрпризы и неожиданности — как приятные, так и не очень. Ему нравилось приезжать после долгой дороги на какой-нибудь постоялый двор, греться у очага, смотреть как служанка накрывает на стол. Сам процесс путешествия доставлял ему радость и удовольствие…
Иногда он задерживался на пару дней в каком-нибудь городе. Он проехал Лион, спустился вниз по Роне, затем двинулся по побережью Средиземного моря, добрался до Ливорно и, наконец, оказался во Флоренции.
На следующее утро Пардальян разыскал в городе дворец, о котором говорила ему Фауста. Привратник у дверей спросил, действительно ли перед ним находится светлейший синьор де Пардальян. Шевалье уже привык к льстивой итальянской вежливости, поэтому спокойно ответил, что он и есть тот самый синьор де Пардальян. Тогда важный привратник передал ему запечатанное письмо. Пардальян тут же раскрыл его и прочел всего четыре слова:
«Рим. Палаццо-Риденте. Фауста».
— Значит, госпожа Фауста ждет меня в Риме? — спросил Пардальян.
Но привратник заявил, что ему велено передать светлейшему господину де Пардальяну только письмо — и ничего более. Впрочем, шевалье был рад продолжить свое путешествие и вовсе не огорчился, что свидание с Фаустой откладывается. Читатель резонно может спросить:
— Если Пардальяну так не хотелось встречаться с Фаустой, то зачем же он к ней ехал?
Такая мысль пришла в голову и самому Пардальяну.
— Какого черта я притащился в Италию? — спросил себя шевалье, отправляясь прекрасным майским утром в Рим. — Подумаешь! Растрогался на минуту, пожалел несчастную женщину… Она была так прекрасна, когда разговаривала со мной там, на берегу Луары… а потом бросилась в воду… Конечно, я должен был спасти ее. Но не стоит ли мне немедленно развернуть лошадь и поскакать в Орлеан? Там меня ждут… буду зимой греться у очага, осенью охотиться на оленя, а летом, в жару, устроюсь под липой и займусь мемуарами. В самом деле, почему бы мне не засесть за мемуары, в подражание господам де Ту, Брантому, дю Бартасу и многим, многим другим?
Идея о мемуарах почему-то очень развеселила шевалье.
Болтая таким вот образом сам с собой и убеждая себя, что надо возвращаться во Францию, шевалье тем не менее неуклонно приближался к Риму.
Пардальян въехал в Вечный город четырнадцатого мая 1589 года, вечером, когда косые солнечные лучи осветили романтические развалины итальянской столицы, а тысячи колоколен на Авентине, Эсквилине, Капитолии и Целии зазвонили к вечерне.
Пардальян остановился в гостинице, именовавшейся «У доброго парижанина». Его внимание привлекла вывеска на французском языке и уютный, гостеприимный вид заведения. Хозяином действительно оказался француз, более того — француз вдвойне, ибо он был парижанином с Монмартрской улицы. В Риме он жил уже лет пятнадцать и нажил неплохое состояние, знакомя римлян с прелестями французской кухни. А тех французов, что останавливались у него, находчивый хозяин кормил итальянскими блюдами, чем, по его мнению, способствовал сближению двух народов.
Пардальян с аппетитом поужинал, а потом отправился спать, отказавшись совершить недалекую прогулку и полюбоваться Колизеем в лунном свете — непременное развлечение каждого попавшего в Рим иностранца.