Фауста коснулась своими губами его губ. Пардальян попытался стряхнуть наваждение, смутно чувствуя, что ему угрожает опасность. Но объятия Фаусты становились все более страстными, и он забыл обо всем на свете. Любовь овладела всем его существом, всеми его мыслями, его душой и телом… Его чувство к этой женщине расцвело мгновенно, подобно чудовищному цветку, который быстро распускается под жаркими лучами коварного тропического солнца…
— Ты победил, — шептала Фауста, — победил… но я счастлива… А ты знаешь, что я делала, чтобы завладеть тобой?
— Перестань, — откликнулся шевалье, — какое это имеет значение… Дай мне любоваться тобой…
— Ты должен знать… должен… Я хотела убить тебя! Да… Мы умрем, умрем вместе… Вчера я велела принести во дворец дрова и хворост. Сейчас Мирти подожжет дом. Мы уже горим… Палаццо-Риденте горит… Мы одни, и под нами уже занимается огромный костер.
— Я люблю тебя! — шептал обезумевший Пардальян. — Смерть? Костер? Пусть так! Я готов умереть вместе с тобой!.. Я словно во сне… И смерть для меня будет просто сном!..
Прошло какое-то время, может, час, а, может, и больше… Пардальян не чувствовал, как бежали минуты…
Когда миновали первые восторги и шевалье очнулся, он заметил, что едкий дым проникает в зал сквозь щели в полу. Он поискал взглядом Фаусту, но не нашел ее. Пардальян вскочил и замер, прислушиваясь. Откуда-то издалека до него донесся странный, зловещий смех. Потом все заглушил шум пожара, завывание огня, треск дерева, грохот рушащихся балок. Однако голосов шевалье не услышал…
И тут, наконец, шевалье понял страшную правду. Фауста приказала запереть их в Палаццо-Риденте! Пожар объял весь дворец, и они неминуемо погибнут! Пардальян уже задыхался, но мысль о Фаусте не оставляла его. Теперь он готов был простить ей все…
— Фауста! Фауста! — закричал шевалье.
Надо спасти ее, спасти обязательно! И снова Пардальян услышал адский смех, а потом увидел принцессу… Фауста стояла в клубах черного дыма, вокруг извивались языки пламени. Она была словно призрак, словно сказочная фея…
Пардальян бросился к ней: ноги не слушались его, дым застилал глаза.
— Фауста! Сюда! Ко мне! Я спасу тебя! — кричал он.
Но из клубов дыма раздался ее голос — равнодушный, холодный, суровый голос властительницы:
— Я буду жить! Да, Пардальян, я буду жить, а ты умрешь! Ты неуязвим для клинка, но любовь Фаусты убила тебя! Прощай, Пардальян!
И она исчезла.
Пардальян понял, что обречен на смерть. Дым душил его. Пламя пробивалось через пол, все пути к спасению были отрезаны. Наконец обрушилась та обитая железом дверь, через которую они вошли сюда. За ней открылось настоящее пекло: лестница была вся охвачена огнем. Пардальян отступил.
Секунд через десять раздался страшный грохот. Это обрушился лестничный пролет… Пардальян понял, что погиб! Голова его кружилась… Смерть приближалась к нему, приближалась неотвратимо…
Вдруг он почувствовал, что откуда-то в комнату проникает чистый воздух; сквозняк немного разогнал дым. Он увидал на противоположной стене окно (прежде оно пропускало свет на лестничную площадку). Рамы уже выгорели, а стекла лопнули от жара.
Пардальян взглянул внимательней, оценивая расстояние, отделявшее его от окна, и решительно сбросил камзол. Затем он отцепил шпагу, отступил как можно дальше, разбежался и прыгнул…
Именно в эту минуту пожар охватил весь зал, языки пламени ярко-оранжевыми вихрями взлетели к потолку. Но Пардальян уже висел на стене, уцепившись за край окна.