Однако оставшаяся часть шайки, подоспев, напирала на первые ряды, и тем невольно пришлось двинуться вперед.
Пардальян хладнокровно, методично повторил свое смертоносное движение, в результате чего пришлось худо еще троим негодяям.
Теперь их осталось только тринадцать, не считая французов; онемев от восторга, те наблюдали за этой сказочной битвой одного человека с двадцатью.
Люди Центуриона остановились, некоторые даже поспешно ретировались, стараясь как можно более увеличить расстояние между собой и грозной скамьей.
Пардальян еще чуточку передохнул и, воспользовавшись тем, что его противники держались плотной группой, вновь приподнял свое чудовищное оружие — только он, наверное, и мог управляться с ним с подобной легкостью: раскачав скамью, он со всего размаха бросил ее в оцепеневшую от изумления небольшую толпу.
Последовало паническое бегство. Люди Центуриона бежали в беспорядке и остановились, только достигнув свободного пространства перед возвышением.
Теперь вместе с Центурионом — ему повезло, и он отделался несколькими незначительными ушибами, хотя и не берег себя, — в строю оставалось всего десять человек.
Пятерых шевалье уложил на месте — они были убиты или же так тяжело ранены, что не имели сил подняться. Другие, получив более-менее тяжелые увечья, жалобно стонали и продолжать борьбу были явно не в состоянии.
Пардальян утер со лба лившийся градом пот и засмеялся, почти не разжимая губ:
— Ну что же, храбрецы, чего вы ждете? Нападайте, черт побери! Вы ведь знаете, что я один и без оружия!
Но так как, произнося сии слова, он поставил ногу на ближайшую к нему скамью, то, невзирая на понукания Центуриона, никто из бандитов не шелохнулся.
Тогда Пардальян засмеялся громче и, заметив, что несколько шпаг валяются у него под ногами, спокойно нагнулся, подобрал ту, что показалась ему самой длинной и надежной, угрожающе взмахнул ею и с насмешливым видом бросил:
— Ступайте, мерзавцы! Шевалье де Пардальян прощает вас!
Не обращая на них больше никакого внимания, он обернулся к Фаусте и крикнул ей:
— До следующей встречи, принцесса!
Затем медленно, не оглядываясь, словно он был вполне уверен, что никто не посмеет помешать его уходу, шевалье направился к стене в глубине зала — той самой, где, как предполагала Фауста, не было никакой потайной двери.
Дойдя до стены, шевалье трижды постучал в нее эфесом только что поднятой шпаги.
Каменные плиты послушно раздвинулись.
Прежде чем выйти, он обернулся. Центурион и его люди, придя в себя от изумления, бросились за ним вдогонку. И даже трое охранников, увидев, что он вооружен, кинулись в атаку.
Раздался звонкий смех Пардальяна — более ироничный, чем когда-либо. Шевалье бросил: