— А! — прошипел Монреваль. — Ты такой же упрямец, как твой бывший хозяин?
Вновь раздался свист, прозвучавший немного по-другому. Фан-Лэр начал пятиться. На третий свист он двинулся вперед, взбрыкивая при каждом шаге.
Монреваль разразился проклятиями. Фан-Лэр вставал на дыбы, исполняя фантастические пируэты, кружил и метался из стороны в сторону, словно обезумев, лягался и вскидывал крупом, пытаясь сбросить всадника. Монревалю не удалось усидеть в седле: взлетев в воздух на десять футов, он шлепнулся на мостовую и остался лежать без движения.
А Фан-Лэр тут же с радостным ржанием устремился к Капестану. Шевалье, обхватив обеими руками голову благородного животного, поцеловал его в ноздри; затем легко вскочил в седло, даже не взглянув на Монреваля, чтобы узнать, жив тот или расшибся насмерть.
— Сударь! — закричал Коголен. — Мне идти в трех шагах или в шести? Вы верхом, но я-то пеший…
— Неважно, следуй за мной! — распорядился шевалье.
Через триста метров Капестан остановился возле гостиницы довольно непрезентабельного вида.
— «Генрих Великий», — промолвил шевалье, задрав голову и рассматривая вывеску, где красовалась фигура, которую, видимо, следовало считать изображением покойного короля. — Судя по названию, это весьма достойный постоялый двор.
Спешившись, молодой человек завел коня во двор, и к юноше тут же устремился лысый толстяк с колпаком в руке.
— Как тебя зовут? — спросил шевалье.
— Мэтр Люро, к вашим услугам! — поклонился хозяин гостиницы. — Мой пирог с начинкой из жаворонков произвел фурор в Лувре!
— Так вот, мэтр Люро, мне нужна комната для меня, каморка для моего слуги, место в конюшне для моей лошади, — заявил Капестан. — Теперь слушайте внимательно. Если я увижу, что вы подсматриваете в замочную скважину, — отрежу уши. Если узнаю, что хвастаете честью, которую я вам оказываю, поселившись здесь, — вырву язык.
Хозяин принялся красочно расписывать свою скромность, клятвенно обещая, что словечка никому не проронит, а затем проводил Капестана в жалкую комнатку, к которой примыкала темная каморка.
«Это переодетый принц, не иначе», — подумал он.
— Монсеньор, — произнес мэтр Люро вслух, — это покои, достойные короля.
— Вы, часом, не гасконец, любезный? — осведомился шевалье.
— Нет, монсеньор, я из Нормандии, — ответил Люро.
— Очень хорошо. И во сколько вы оцениваете эти покои, достойные короля? — с некоторым беспокойством поинтересовался Капестан.
— За комнату, чуланчик и стойло для лошади — всего-навсего шесть пистолей в месяц, — объявил хозяин.
Комната, действительно, была лучшей на постоялом дворе, но больше двадцати ливров мэтр Люро за нее никогда не просил.