Нострадамус

— Кто они такие? — спросила Екатерина, бросив на Лагарда взгляд, от которого тот поежился.

— Мадам, вы слышали, как умер барон де Жерфо, сеньор де Круамар? Это произошло при покойном короле… При очень странных и ужасных обстоятельствах… Господин де Круамар был главным превотальным судьей. Однажды утром, в то время как происходила публичная казнь, его в самом центре Гревской площади, при свете дня, при громадном скоплении народа, несмотря на то, что он был окружен своими лучниками, схватили и убили. Причем не как-нибудь, а разорвав на куски, просто в клочья… Так вот, мадам, его схватили и уничтожили те самые четверо, о которых я вам только что рассказал. Вы когда-нибудь слышали о некоем Брабане-Брабантце? Может быть, вы его и знали… Его называли кинжалом герцога Орлеанского… И в те времена, о которых я говорю, он для вашего прославленного супруга на самом деле делал то же, что я сегодня имею честь делать для вас. После случившегося на Гревской площади вся четверка исчезла. Брабан-Брабантец тоже исчез, и мне так никогда и не удалось узнать, ни куда он скрылся, ни почему. Но что я знаю точно: на севере и на юге, во Фландрии и в Италии, как и в самой Франции, Брабана-Брабантца считали истинным дьяволом. Он сеял вокруг себя ужас. Его появления опасались не меньше, чем появления целого отряда имперских рейтар. И вот та четверка, о которой я вам толкую, служила этому Брабану-Бра-бантцу, этих четверых называли его шпагами. Если говорить о менее давних временах, мадам, — продолжал Лагард, понизив голос, — то эта самая четверка, но уже под водительством Боревера, напала на нас у стен дома великого прево, и именно ей Железный эскадрон обязан своими потерями. И эта самая четверка охраняла короля, когда он был пленником на улице Каландр. Вот этих людей я и хочу предложить вам. К несчастью, они душой и телом преданы тому, кого надо уничтожить: Бореверу. Если они не перестроятся, я буду вынужден уничтожить их самих.

Екатерина облокотилась на стол, за которым сидела, подперла лицо ладонями и, уставившись в одну точку, глубоко задумалась. После долгого молчания она спросила:

— А где они теперь, эти четверо?

— Живут в одной таверне на улице Фруамантель. Находясь там, они охраняют своего главаря, готовые умереть за него.

— Что они за люди?

— Беззаботные, бессовестные, не знающие иного бога, кроме Боревера, нищие горемыки, постоянно думающие, где бы им выпить и как бы вдоволь поесть, вполне подходящие для того, чтобы взять их или повесить.

Екатерина снова погрузилась в размышления. Иногда по ее бледным губам скользила улыбка. Иногда она морщила лоб, явно что-то не без усилий подсчитывая. Наконец она подняла голову и сказала:

— Лагард, ты не станешь трогать этих людей. Через два дня ты отправишься к ним и предложишь то, что собирался предложить. Они согласятся. А теперь — иди…

Лагард поклонился и вышел. Екатерина спрятала лицо в ладонях.

— Пусть только мои девушки как следует возьмутся за это дело, — и этому Бореверу конец! А после него — конец Нострадамусу! Потом — Монтгомери! Конец всем, кто знает! А после них — конец королю! И тогда — больше никаких унижений, никакого смирения… Я буду царствовать! И я подготовлю для своего сына достойный его трон…

Она взяла в руки колокольчик и позвонила. Появилась служанка.

— Пришлите ко мне мадемуазель де Л…. мадемуазель де Б…. мадемуазель де М… и мадемуазель д"О…

IV. Летучий эскадрон в действии

В тот день, около пяти часов вечера, они все вчетвером, подобно мирным добропорядочным горожанам, соскучившимся по свежему воздуху и после конца работы не придумавшим ничего лучшего, чем предаться сентиментальным рассуждениям, гуляли по улице Фруамантель. Однако по их плащам, надетым на всякий случай, по угадывавшимся под ними бесконечно длинным боевым шпагам, по починенным на скорую руку сапогам, по лихо закрученным усам, да и по другим, сам не знаю каким признакам, по которым за две версты узнаешь вооруженного телохранителя, всякий сразу бы понял, кто они такие. До чего же им нравилось их нынешнее существование! Они молились лишь об одном: чтобы так продолжалось всегда. Мирта отлично все уладила, и гостеприимство хозяйки «Белой свиньи» в чем-то даже превосходило полученные ею указания.

Они подошли к кабачку, намереваясь предаться обычному в этот час приятнейшему занятию, тому, которое они всегда поджидали с особенным нетерпением: приближался час ужина.

Сейчас, оставив дверь кабачка широко распахнутой, они усядутся за столик около нее. Так можно насыщаться, не прерывая наблюдений за улицей и за домом, правда, для этого приходится чуть-чуть наклониться, зато совесть спокойна. А после ужина, пока трое будут спать, один станет караулить, строго по очереди. За несколько дней схема была хорошо разработана. Примерно с такими мыслями они вошли в низкий зал таверны.

— Эй! — удивился Тринкмаль. — Смотрите-ка: служанки!

Обычно им подавала еду и напитки сама хозяйка, ей помогала девчонка, прислуживавшая на кухне. Они замерли на пороге, изумленные неожиданно выпавшей на их долю удачей.

— Их ровно четыре! — подсчитал Тринкмаль.