Нострадамус

— Забудьте!

— Забыть… мне?

— Да. Забудьте все. Письмо. То, что вы сказали. Что-то осталось в памяти?

— Нет, мой возлюбленный…

Рено взял жену на руки и сказал свидетелям страшной сцены:

— Пойдемте!

И двинулся в путь. Больше он не произнес ни слова. Он шел от церкви до дома на улице Тиссерандери, ни на секунду не останавливаясь, чтобы перевести дыхание, не зная устали. Он шел — сердце его терзало отчаяние, дух был смущен бешенством, ему казалось, он идет среди руин.

Мари, положив голову ему на плечо, спала. Сон ее был мирным, спокойным, рука нежно обвивала шею мужа.

— Господи Иисусе! — воскликнула дама Бертранда, увидев странную компанию. — Господин Рено, да вы похожи на призрак!

Молодой человек прошел в дом, даже не взглянув на женщину, может быть, не заметив ее, не услышав ее слов. Он поднялся по лестнице, вошел в спальню, уложил Мари на постель. Вслед за ним в комнату вошли два его друга. Внизу испуганная и встревоженная дама Бертранда, бросившись на колени, принялась молиться.

— Слушайте меня внимательно, — сказал Рено жестко. — Сейчас я уеду. Мне понадобится восемь дней на дорогу туда, восемь на обратную, два дня я пробуду на месте, еще два могут потребоваться, если возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства. Итого — двадцать дней. Ровно через двадцать дней я вернусь. Поклянитесь, что будете заботиться о ней.

— Клянусь! — рявкнул Роншероль.

— Клянусь! — пролепетал Сент-Андре.

— Я доверяю ее вам. Поклянитесь мне, что через двадцать дней я найду ее там, где оставляю под вашим присмотром. Поклянитесь мне в этом, и моя жизнь, как и моя смерть, окажутся в вашей власти!

— Клянемся! — в один голос сказали они.

Рено кивнул в доказательство того, что принимает клятву.

— Эта девушка, — снова заговорил он, — проспит два часа. Вы не расскажете ей о том, что произошло на ваших глазах. Вы скажете ей только, что ровно через двадцать суток, час в час, я буду здесь.

Он повернулся к Мари… Его сотрясала дрожь. Он судорожно сжимал губы, как будто старался не дать воли прорывавшимся помимо его воли рыданиям. Но, видимо, предприняв громадное усилие духа, взял себя в руки настолько, что стал казаться окружающим совершенно спокойным, подошел к кровати, наклонился и спросил, глядя на спящую молодую женщину:

— Мари, вы меня слышите?

— Да, любимый, слышу… — не размыкая век, ответила она.