Обедали за маленьким столом в огромной гостиной. Здесь было так мало мебели, а территория выглядела настолько обширной и пустой, что Молли с тоской вспомнила уютную столовую в родном доме. Больше того: еще до окончания размеренного, торжественного обеда она с сожалением представила тесноту сдвинутых стульев, поспешность и ту неформальную свободу, с которой каждый старался как можно быстрее покончить с едой, чтобы вернуться к оставленным делам. Она попыталась убедить себя, что к шести часам все работы заканчивались, и при желании люди могли никуда не спешить, а прикинув на глаз расстояние от буфета до стола, пожалела слуг, которым приходилось носить тарелки и блюда. Но все равно обед показался крайне скучным и утомительным, намеренно растянутым по желанию сквайра, хотя и миссис Хемли выглядела уставшей. Ела она еще меньше Молли и, чтобы чем-то заняться, пока не убрали скатерть и на зеркально отполированную поверхность стола не поставили десерт, велела принести веер и бутылочку с нюхательной солью.
До этой минуты сквайр был слишком занят, чтобы говорить о чем-то, помимо непосредственных застольных нужд и пары важнейших событий, нарушивших монотонность его жизни. Сам он любил эту монотонность, но жена терпела с трудом. И вот сейчас, очищая апельсин, он повернулся к Молли и заявил:
— Завтра это придется делать вам, мисс Гибсон.
— Правда? Если хотите, могу почистить уже сегодня, сэр.
— Нет, сегодня вы еще гостья, потому будем следовать этикету, ну а завтра стану называть вас по имени и давать поручения.
— Вот и хорошо, — улыбнулась Молли.
— Я бы тоже хотела обращаться к вам как-то иначе, не «мисс Гибсон», — присоединилась к мужу миссис Хемли.
— Мое имя Молли: конечно, оно старомодное, и крестили меня как Мери, — но папа называет меня только так.
— Замечательно! Храните добрые старые традиции, дорогая.
— А на мой взгляд, «Мери» звучит куда лучше, чем «Молли», — возразила миссис Хемли.
— Дело в том, что Мери звали мою маму и при ее жизни меня назвали Молли, — тихо пояснила девушка, опустив глаза.
— Ах, бедняжка! — воскликнул сквайр, не замечая молчаливого призыва жены сменить тему. — Помню, как все горевали, когда умерла миссис Гибсон. Никто не знал, что она больна: всегда такая свежая и веселая, — и тут вдруг раз — и конец, если можно так выразиться.
— Должно быть, кончина жены стала для вашего отца сильнейшим ударом, — продолжила миссис Хемли, после того как сменить тему не удалось.
— Да-да. Так неожиданно и почти сразу после свадьбы, — вздохнул сквайр.
— После свадьбы прошло почти четыре года, — робко вставила Молли.
— Да разве это срок для пары, которая мечтает провести вместе всю жизнь? Все думали, что Гибсон женится снова.
— Господь с тобой! — остановила сквайра супруга, по выражению и изменившемуся цвету лица гостьи поняв, что мысль эта для нее нова и неприятна, однако мистер Хемли с трудом переключался с одной темы на другую.
— Что же, возможно, не следовало этого говорить, но все действительно так и думали. Сейчас-то уже он вряд ли женится, поэтому разговоры стихли. Ведь вашему батюшке, поди, за сорок?
— Сорок три. Не думаю, что он когда-нибудь думал о новом браке, — добавила Молли, возвращаясь к теме с тем спокойствием, с каким думают о надежно миновавшей опасности.
— Вполне согласна с вами, дорогая! Доктор не производит впечатления человека забывчивого и наверняка верен памяти жены. Не обращайте внимания на слова сквайра.