– Это правда! Правда! Оружие у всех одинаковое – калаши! Торгаши привезли!
– Ну, допустим, я тебе верю, – дядька впал в глубокую задумчивость. – Допустим! – выделил он именно это слово. – Тогда расскажи мне, сыночка, зачем вы тут людей поубивали?
Пленный снова стал извиваться, надеясь неизвестно на что; бессильно сучил ногами.
– Я ни при чём… Это не я… Я никого не убивал…
– Обманывает, – услышал я мнение спутницы и полностью с ней согласился. – От него пахнет старой кровью и смертью.
– Он врёт, Коля.
– Я знаю. Что же ты так, сыночка…
Нож снова блеснул на летнем солнышке. На землю упало второе ухо.
– Следующей станет твоя нижняя губа, – сообщил допрашивающий. – Почему же ты тупой такой?!
Андрей снова пытался нам что-то сказать с полным ртом земли. В ожидании, пока проплюётся, мы втроём молча смотрели на этого молодого недолюдка, каждый по-своему… Николай – с отеческой печалью в глазах, я – с брезгливостью, Зюзя… а вот тут сказать сложно. Самое подходящее определение – как аристократка на дерьмо.
– Повторяю вопрос, – дядька почти наклонился к голове пленного, громко и внятно проговаривая каждое слово в окровавленные отверстия. – Зачем вы поубивали тут людей? Если до тебя дошло, о чём тебя спрашивают – скажи: «Да». Если не дошло, я повторю. С ножом совместно. Мне не тяжело. Мягких тканей у тебя ещё много.
По телу лежащего прошла судорога.
– Д-д-да… Я расскажу… Но это не я… – Андрей начал истерично, совсем не напоказ, заливаться слезами, неровно подёргивая заросшим небрежной щетиной кадыком и жмуря глаза…
…Пленный говорил долго, сбивчиво, несвязно. За это время он действительно лишился нижней губы, из-за чего его речь стала весьма шепелявой, и двух пальцев. Против обещания, Коля их отрезать не стал, только сломал. С хрустом, с омерзением, под пробирающий до мозга костей вой парня.
Однако общую картину происшедшего составить удалось.
В одном из ненаселённых пунктов, неподалёку от этого посёлка, постепенно собралась разношёрстая компания из любителей выпить и побездельничать. Верховодил в ней некий дядя Дима, погорелец, озлобленный на весь мир за свои неудачи мужик. Когда становилось совсем плохо – шли работать по соседним поселениям. Копали, убирали, носили – за что получали оговоренную плату. Затем уходили в запой. Как в эту компанию попал пленник – не интересовались. Без надобности нам его биография.
Несколько раз коммуна люмпенов пыталась нахрапом отжать у наиболее богатых соседей самогон и еду, однако получали достойный отпор. До смертоубийства дело хоть и не доходило, но злоба на жирующих на «трудовом человеке» уродов копилась исправно.
Кто знает, как долго бы это продолжалось, но четыре дня назад к дяде Диме приехали какие-то торгаши, явно знакомые предводителю ранее. Подогнали калаши, патроны к ним, много алкоголя, таблетки с наркотой. Последние, по-видимому, глубоко запали в душу пленнику, потому что он даже в полуизуродованном состоянии сладко вспоминал: «Ух и колбасило!!! А я ещё полстакана самогоночки принял – и как молодой Бог…».
Выпив и проглотив, толпа решилась посчитаться с соседями. Выбор пал именно на этот посёлок как на самый богатый. Все знали, что в городе у них три точки постоянные с наркотой и бухлом. Кучеряво живут, суки! Кто предложил наказать зажравшихся – он не помнил. Ему было хорошо, весело и адреналин переполнял кровь.
Более всего пугало в рассказе Андрея то, что он до сих пор ненавидел покойных. За хорошую жизнь, за то, что спали на чистых простынях, за то, что похмельем не мучились по утрам.