Мальчикъ подалъ намъ бутылку казенки, четыре прошлогоднихъ огурца и двѣ воблы.
Началось чаепитіе въ перемежку съ опрокидываніемъ рюмокъ и заѣданіемъ хлѣбомъ съ огурцомъ и воблой.
Послѣ третьей или четвертой рюмки у Анархиста лицо раскраснѣлось, глаза помутнѣли, и онъ, перегнувшись черезъ столъ, обратился ко мнѣ:
— Вотъ вы меня спрашивали тогда: почему я Анархистомъ зовусь?
— Да, спрашивалъ.
— Такъ вы съ этимъ вотъ къ Андрею Ивановичу обратитесь: онъ вамъ все, какъ слѣдуетъ, доподлинно разскажетъ — почему я анархистомъ долженъ быть и все прочее? — И онъ опустился на стулъ.
— Пожалуйста, меня это очень интересуетъ. Анархизмъ теперь вообще въ модѣ,—вопросительно взглянулъ я на Андрея Ивановича.
— Въ модѣ! — какъ то выкрикнулъ тотъ надтреснутымъ, больнымъ голосомъ. — Дѣло тутъ не въ модѣ, а въ томъ, что онъ — воръ, съ рожденія, можно сказать, воръ, врагъ капитала и владѣнія собственностью, а, слѣдовательно, анархистъ… Вы знаете, что такое анархизмъ? — въ упоръ посмотрѣлъ онъ на меня своими близорукими черными глазами.
— До извѣстной степени представляю себѣ.
— А что именно вы представляете? — еще ближе подвинулся онъ ко мнѣ, напирая на послѣднее слово.
— Представляю себѣ общепринятое ученіе анархизма.
— Что же именно?
— Прежде всего, конечно, отрицаніе владѣнія частной собственностью, а затѣмъ и отрицаніе необходимой для охраны этой собственности организаціи общества.
— Такъ, правильно! — и Андрей Ивановичъ откинулся на спинку стула. — Отрицаніе собственности и охранителя этой собственности — государства!
А что есть истинный анархистъ? — перекачнулся онъ на стулѣ и опять въ упоръ уставился на меня.
Я расхохотался.
— Это ужъ экзаменъ изъ катехизиса!..
— Пусть такъ! — нисколько не смущаясь, серьезно продолжалъ Андрей Ивановичъ. — Пусть будетъ урокъ или экзаменъ изъ катехизиса… анархистскаго! что есть истинный анархистъ?
— Полагаю, что истиннымъ анархистомъ является всякій, пріемлющій ученіе анархизма во всей его полнотѣ.
— То есть? — не отставалъ Андрей Ивановичъ.