Громобой

- Подумал. Но в результате ты все же туда попала. Как ты говоришь, деревня?

- Деревня. И я счастлива, что смогла унести ноги из этого проклятого места.

- Вот об этом ты мне сейчас подробно расскажешь. Прямо с того места, как в реку упала.

ПРАЗДНИК СВЕТА

Салли вышла на двор, присела по-маленькому и заплакала от унижения и бессилия. Что делать? Вот попала так попала! Мерзавец Гарри! Как можно было так безжалостно распорядиться ее судьбой?! Гарри? А Никита этот - не мерзавец? Да такая же скотина! Овладел ей по-животному, правда и кончил быстро, слава богу. Но это сегодня, а что ждет ее дальше? Неужели весь этот ужас будет длиться бесконечно?! Она же с ума сойдет! Или убьет его.

Когда Никита задергался, замычал и ослабил хватку, она вырвала голову из-под его руки, вывернулась и бросилась в сторону. Здоровяк со спущенными портками только заржал, нисколько не обидевшись, не огорчившись.

- Тут ложись! - он кивнул на лавку у стены с разбросанным тряпьем, сам улегся на кровать и тут же захрапел. Это вот так вот у них в деревне муж с женой живут? Кошмар какой.

Она долго лежит без сна, размышляет, что делать дальше, но ничего не может придумать, кроме как взять топор и прямо во сне отрубить новоявленному муженьку голову. Вот он топор, до сих пор воткнут в столешницу. Но Салли понимает - не сможет. Расцарапать ему смазливую рожу, впиться ногтями, раздирая кожу - сможет. Дать ногой по яйцам - сможет - и как это ей раньше в голову не пришло? Разбить ему там все, чтобы не смог ничего… Нет, на это ее сил не хватит, а он ее изобьет до смерти. Причем, в буквальном смысле. А ее могут выпороть до бесчувствия, а то и на эти березы страшные отправить. Нет, не выход. Но делать-то что? Смириться? Но это же и будет самый большой кошмар! Что делать?!

С этой мыслью она выходит во двор, присаживается прямо у крыльца - еще не хватало место искать! Обойдется! И думает, непрерывно думает… И так и не может ничего придумать. Ничего. Выхода нет. И слезы льются и льются безостановочно от жалости к себе и гнева на весь остальной мир. Она возвращается на лавку и засыпает в полном отчаянии. Сожрет ее эта деревня!

Ей кажется, что она только закрыла глаза, когда ее больно толкают в бок.

- Обнаглела, что ли? Ну-ка встала быстро, жрать готовь!

“И тебе доброе утро, скот поганый!”, - думает Салли, но встает - а что ей остается делать. Пока будем присматриваться, решение придет, обязательно придет. А до той поры надо постараться, чтобы он ее не убил. В буквальном смысле.

Глиняные и деревянные миски в доме Никиты покрыты толстым слоем застарелого жира, противно до невозможности. Салли остатками воды долго оттирала посуду с песком и травой, не идеально, конечно, но стало чище, хотя бы есть можно. Муженек ее и из такой бы поел, но она себя будет беречь. Назло всем - и Никите этому, будь он проклят, и Хельге, и деревне их, и Гарри, сволочи последней. Эх, вернуться бы, дать ему по башке, да так, чтобы надолго запомнил! Но себя надо беречь и для Давида - это важнее всего. А про этого Никиту она ему ничего не расскажет. Ничего.

Чем его кормить, гада этого? Салли сходила в курятник, достала пару грязных вонючих яиц, отмыла их, растопила печь, нашла какое-то подобие сковороды, разбила туда яйца. Хлеб-то есть у него? Хлеба у него нет, ну да, странно было бы думать, что такой дебил будет сам печь хлеб. Надо будет научиться, что ли, хлеб тут знатный.

Поставила перед “мужем” сковородку, которую он тут же заграбастал, ложкой быстро выел яичницу, запил водой, довольно отрыгнул:

- Чтоб последний раз такое дерьмо мне готовила, поняла? Хлеб давай, масло, сметану, овощи в огороде набери, мужа кормить надо!

- Где я тебе сметану с маслом возьму? - не выдержала Салли.

- Корову видела? Молока надоишь, сепаратор возьмешь, масло спахтаешь. Поняла? Ох, чувствую, учить тебя и учить! На хрен мне такая баба?!

Он притянул ее к себе, попытался стянуть штаны и усадить на колени, но Салли вывернулась и отскочила.

- У-у-у, - протянул Никита. - Значит будем учить!