— Что ты предлагаешь?
— Давай так — ни тебе, ни мне, — примирительно произнес он. — Пусть половину времени девочка проводит с тобой, половину — со мной. Я остаюсь официальным отцом ребенка, тем более теперь, когда Вадим погиб… — Он говорил с трудом. — Малютке так нужен отец… Ты не можешь не признать, что девочка меня любит.
— Дети всегда любят тех, кто им потакает! Это не значит, что подобное общение очень полезно для них… Я подумаю!
— Думай, — произнес он, — думай скорее… И еще… Передай малышке привет.
«Лучше бы ты передал ей привет с того света!» — фыркнула она, отшвырнув трубку.
Да, этот человек ей мешает, чем дальше, тем больше. Он нипочем не остановится, если только она не остановит его.
— Ну сделай же что-нибудь! Ты же можешь! Он звонит мне каждый день, он мне угрожает!
Протасов успокоительно коснулся ее руки.
— Я не дам тебя в обиду, ангел мой… И Алину тоже… — Антон с трудом разомкнул пересохший рот. — Ничего не бойся.
— Ты мне обещаешь? — вскинула она на него свои озерные, омытые недавними слезами глаза.
— Да… — пообещал он.
Он привык выполнять данные обещания.
Ничего, скоро все будет хорошо — ведь Его скоро не будет. Она позаботится об этом. Все равно, как и каким способом, известен лишь конечный результат — Его скорое исчезновение.
Может быть, он упадет, обливаясь кровью, на кафельный пол. Корчась от резкой кинжальной боли…
Может быть, простреленный навылет, ужом совьется у ее ног, чтобы уже никогда не распрямиться. И даже для похорон его не смогут разогнуть, чтобы он лежал в гробу прямо и благостно, как принято покоиться в домовине.
Может быть, в последний раз в жизни, увидев упершийся в зрачки свет бестрепетно неоновых фар, он коротко вскрикнет — прощаясь с ней. То есть с жизнью…
Скорей бы!
— Игорь Ильич только спросил, как Алина… — Лена испуганно складывает руки на груди.
— Я же запретила тебе разговаривать с ним! — Настя кричит в полный голос, не стесняясь присутствием охранника.
— Но я… Не могу же я бросить трубку… Я… я его боюсь… Вдруг он…