— Девушка мне занимала, разве не видно, что мы вместе… — Он по-свойски приобнял Настю за талию, как будто они были знакомы добрую половину вечности, после чего нежно улыбнулся: — Ая тебя везде искал… Куда, думаю, запропастилась?
Настя хотела было отбрить нахала, но тот вдруг произнес:
— Меня, кстати, Валерой зовут… Между прочим, красотка, твоя победа на конкурсе — это моя заслуга.
— Вот как? — возмутилась девушка, высвобождаясь из кольца обнимающих рук.
— А то! Это ведь я готовил просмотровую кассету для жюри! Кстати, в вашем Урюпинске, по-моему, никому не известно, что такое монтаж, пришлось собственноручно поправить твой материал… Понимаешь, красавица, монтаж — это главное на ТВ. Пусть даже картинка идеальная, но если монтаж плохой, то… Я же видеоинженер и знаю, что говорю…
— Послушайте… — взъярилась Настя, избавляясь от обнаглевшей мужской руки. — Во-первых, что такое монтаж, я и без вас знаю, во-вторых, я не из Урюпинска, а в-третьих…
— Слушай, что мы как чужие, на «вы», — возразил бойкий ухажер. — Меня зовут Валерой, кстати… Между прочим, из-за тебя я проспорил сто «бакинских»… Слушай, Настюха, с видеоинженерами нужно дружить! А то припрешься ко мне со своими долбаными исходниками, я тебе намонтирую такое, что мама не горюй…
Потом, когда они сидели за столом, перхотный Валера продолжал просвещать хорошенькую неофитку:
— Все дела в нашем «Стаканкино» знаешь где решаются? Здесь, в буфете! Здесь — сердце нашего «Стакаше-ка», за стакашеком и вершатся все назначения, все эфирные замены…
Настя огляделась по сторонам: по словам Валеры, здесь, в этой бетонной клетке, строились карьеры и крушились судьбы, завязывались официальные связи и тайные адюльтеры. За чашечкой черного кофе или чего покрепче строились планы новых передач и совершались кадровые перестановки, здесь отыскивали звезд и списывали их в небытие. За этими обшарпанными столами кроились судьбы: кто-то возносился к небесам, кто-то падал в бездну, кто-то зарабатывал капиталы, кто-то их лишался. И хотя высокая телеполитика делалась в другом месте, в кремлевских кулуарах, в правительственных коридорах, в небесных эмпиреях, но частные судьбы вершились именно здесь — среди столов с кругляшами от мокрых стаканов, среди окурков, объедков и огрызков.
— А почему наша контора называется «Стаканкиным» — знаешь? — спросил Валера и, не дожидаясь ответа, объяснил: — Говорят, однажды голливудский оператор сюда приехал… Ну, наши, конечно, перед ним раскапустились: да мы такие, да мы сякие… Да мы тут тоже не лаптем щи хлебаем… И показали гостю шикарную телекартинку: буря мглою небо кроет, шторм, валы, смотришь на экран — яйца стынут. Шикарная, говорю, картинка… Голливудец спрашивает: как же вы снимали, парни? Парни отвечают: командировка на северный флот, вышли в море, там шторм, чуть не потопли, одного смыло, камера — вдрызг… Тот головой крутит обалдело, говорит: ну вы лохи, ребята, кто так снимает? Я вам такую бурю сниму в стакане воды, что вам просто башню снесет. А ему отвечают: да мы бы тоже сняли в стакане, только свободного стакана у нас в «Останкине» не найти…
Настя рассмеялась.
— А что, Цыбалин тоже здесь обедает? — любопытно оглядевшись, поинтересовалась она.
— Главный обедает у себя в кабинете, — авторитетно ответил всезнайка. — Но начинал он во-он за тем столиком. — Он ткнул пальцем в дальний угол. — Я тогда пацаном сюда бегал, мне отец пирожные в буфете покупал. Мой папаша тоже «инженегром» здесь вкалывал.
— Инженером, — автоматически поправила Настя.
— Нет, именно — «инженегром»! — поправил Валера и объяснил: — А все потому, что мы пашем, как негры, — сверхурочно и без праздников, а платят нам за это тоже как неграм на плантации.
— Зачем тогда ты работаешь?
— А что еще делать? Знаешь, милая, ТВ — это как наркотик. Один раз хлебнул — двадцать лет лечишься. Да ты, верно, сама это знаешь…
Настя знала это.
Пообедав, приятели поднялись из-за стола.
ebooksa