– Можно?
– Пожалуйста, – ответил Иосиф и подвинулся на диване, будто приглашая посетительницу сесть.
Она и села и заговорила нараспев:
– Что вы все дома сидите, Иосиф Григорьевич? Бывало, ездили с нами, а теперь никогда.
– Вы сами знаете, Ольга Ивановна, я был болен, потом, вообще такие неприятности! До веселья ли?
– Да полноте, плюньте на все эти неприятности! Вот невидаль! И стоит из-за этого такому молодцу дома кваситься? Я бы на вашем месте так разгулялась бы! Человек вы вроде как свободный. А?
– Не то у меня на уме, Ольга Ивановна, и мне не скучно.
– Поверила я! Ну как не скучно весь день одному на кровати лежать, да со старыми девками беседовать?
– С какими старыми девками?
– С Софьей Карловной да с нашей Мариной.
– Соня не старая, а Марина Парфеновна – вдова, а не девушка.
– Все равно: обе – Боговы, вы меня извините, я выпила немного.
– Ничего, пожалуйста.
– А как мне жалко вас, если бы вы знали! Была бы моя воля…
– Ну что же бы вы сделали?
– Это уж я знаю, что бы я сделала.
Они помолчали, Ольга Ивановна долго смотрела на лампу, прищуривая темные без блеска глаза, и наконец сердито проговорила:
– Вы думаете, что монахом живете, так о вас говорить не будут? Вот про покойного мужа чего только не плели!
– Все вздор плели? – спросил Иосиф, вдруг остро взглянув на Ольгу Ивановну, но та только повторила:
– Чего только не плели! И про вас тоже будут.