– «И погнались израильтяне за мадианитянами, и перехватили их у переправы, и преследовали, и убили, а головы принесли за Иордан». Чем угодный Господу воитель Гедеон отличен от меня? У нас, государей, не такие смертные грехи, как у вас, простолюдов. Самый худший грех – навредить своей отчине. Если б я там, на Липице, суздальцев отпустил, они бы снова поднялись, и был бы я своей отчине вредитель. Нет, монах, не в чем мне каяться. И не тебе о княжьей чести судить. Я ее никогда не ронял.
– Никогда, говоришь? – Старец покачал клобуком. – А кто татарских послов, с миром к тебе пришедших, велел убить? Это было по чести?
Мисаил прищурился.
– Откуда про то знаешь? Тебя там не было.
– На переправе живу. Тут всякие люди странствуют. Были и такие, кто с тобой на Калку ходил. Сказывал мне один галичанин, как степные люди мириться пришли, а тебе, волку лютому, повоевать хотелось.
Умирающий опять закрыл глаза.
Зримо, как наяву, вспомнил другой весенний день, тоже солнечный. Запах разнотравья, свежий ветер, колышащий полотно шатра.
Двое низкорослых, смуглых, плосколицых говорят по-кипчакски – не так, как свои, ближние половцы, но понять можно. Мстислав сызмальства знал язык Степи, и с женой Марией первые годы, пока не обрусела, тоже разговаривал на ее родном наречии.
У неведомого народа прозванием «татары» или «тартары», сиречь обитатели Тартара, князей было двое, Субей и Джубей. Послы явились от обоих. Первый скажет нечто, второй повторит вдругорядь то же самое, и опять, и опять. Тесть, хан Котян (он сидел за спиной у Мстислава) объяснил: это чтобы показать – оба татарских князя заодно, нет между ними разномыслия.
Послы вели речь о том, что у них к «русам» вражды нет, только к половцам. Просили Котяна-собаку не слушать, он-де враки брешет.
Слушал Мстислав одним ухом, во второй гугнил тесть.
Что никакие это не послы, а лазутчики, присланные выведать русскую силу.
Что теперь, увидавши, сколь великое войско пришло с заката, татары убегут на восход, и их не догонишь, ибо все они одвуконь. Потому послов надо убить и трупы отослать татарам. Ихний закон воспрещает убийство послов оставлять без отмщения, а кто не отомстил – тому вечный позор.
Что мириться с татарами Мстиславу нельзя. Сколько денег потрачено, чтоб со всей Руси воинов собрать – и что же теперь? Назад плестись, без славы и добычи? Сразу вспомнят, что это он, Мстислав, всех разбудоражил, уговорил идти против великой угрозы. И коль окажется, что никакой угрозы нет, станет он на всю Русь посмешищем.
Это, последнее, и решило.
Ничего послам не ответив, князь встал, из шатра вышел. Оставил распоряжаться Котяна.
Татары Мстиславу страшны не показались. Мечи у них кривые, легкие, для жидкоруких. Доспех кожаный, такой с пол-силы насквозь прорубишь.
Как Котяновы люди послов из шатра волокли, князь смотрел издали.
И ответил монаху честно, яко положено на исповеди:
– Не убивал я послов. Это дело Котяново.
ebooksa